blackmoon3712

Сейчас очередной всплеск любви к их музыке, в сущности, оно у меня циклично)) потом станет ближе другая любимая музыка, а так-то ее немного.

Как это происходит? Как – это не описать, но по принципу минус на минус дает плюс и клин клином вышибают. Чем хуже у меня на душе, тем более тяжелую и отчаянную музыку я слушаю. И – легчает! Это будто бы в душе у тебя камень, а ты сверху на него еще глыбу – ну, оба и проваливаются.

У меня так давно, со школы. Хреново – слушаю наиболее отчаянные и унылые песни «Тату», чаще всего «Покажи мне любовь» и «Скажи зачем». А повторение про себя речитатива из «Скажи зачем» - реально избавляло от отчаяния! Они идеально выражали именно подростковый хаос, бунт, смешение чувств, пробуждающуюся чувственность, а уж какое иногда у подростков бывает отчаяние! Это в них (песнях) очень ценно. (Как важны такие легальные и безвредные каналы для оттока отчаяния и агрессии, Боже мой… Когда навязывается какая-то благообразная и однообразная «культура» - это ж повеситься можно… или поколотить более слабого, кстати.) Это всё ихнее накладывалось на мое аналогичное и – катарсис. Да и сейчас у меня в плейере их «Инвалиды» - очень правдивые слова, глубокие даже, и подходящая музыка.

Но Крэдл - это, конечно, куда серьезнее. Вот казалось бы – как может помочь «какофония» (на самом деле нет) в сочетании с дикими визгами? (да не такие уж они и дикие) А вы не в курсе, что эти дикие визги, хаос, тяжесть, бешенство таятся в каждом из нас? Просто мы этого не признаём. А зря… Это ведь наше подсознание визжит. А раскрытие очищает. Я получаю от них особое наслаждение.

(Арнольд Бёклин, "Прибой". Вроде Андромеда, а не факт... в любом случае, очень подходит к Крэдл по духу))

Особенно в восторг приводит моя любимая тема – проблески "классики" за тяжестью металла. Как, например, в Swansong for a Raven.

Я "классику" люблю именно так, именно не голую, а чтоб она мелькнула, блеснула среди тяжести и ужаса – вот это поистине прекрасно. Именно не чисто фортепиано или скрипка, а чтоб вскользь и в сочетании с металлом. Но и чистый метал, без таких проблесков, цепляет крайне редко. За это и люблю Найтвиш, Терион, Сирению…

(Поль Дельво, "Спящая Венера". Под Нимфетамин самое то, да и не только...)

При этом, Лив Кристин мне тут не нравится, ну как - поёт хорошо, но внешность и образ не в моем вкусе. (эх, не прочитала я тогда Бетти Фридан… да и отождествление красоты с женственностью имеет свое социально-историческое значение и ничего хорошего в этом нет. а самое забавное, что гендерные игры в клипе как-то совсем мимо меня прошли)) только сейчас увидела. прекрасно, для подрыва бинарности в начале и карнавал сойдет. хотя, причем тут Гамлет?! да какая разница, всё и ко всему можно при желании приплести, и это здорово! а омовение ног и завязывание глаз очень сексуально, даа... кстати о пирсинге подумалось, на Дэни смотря... в носу у меня кольцо уже есть, еще хотела проколоть губу, как у него, собственно, но тормозят два момента - у меня всё медленно заживает, но это я бы как-нибудь пережила, а вот целоваться-то как?! люди говорят, норм, но я че-то сомневаюсь... зная себя... кстати, такой же пирсинг у Алиссы Вайт-Глютц, а также, помню, у нашей Линды, в детстве клипы смотрела и сразу такое себе захотела)) ну так-то я много чего видела, ясен пень, но это прям моё-моё, по ощущениям... вот только как целоваться, только это меня и останавливает)) мешать будет явно, но красииво... )

У Крэдлов наберется 10, а то и больше, песен, которые я считаю гениальными. Любимых песен - и вовсе несколько десятков. И совсем не волнует текст, и хорошо, что я не понимаю английский на слух вообще, главное – чувства, которые во мне вызывает композиция в целом. Плюс женский вокал у них всегда настолько в тему, и без него было бы не то… Пусть часто и не сильный, пусть даже скорее не пение, а подвывание – но именно так хорошо. Вот сегодня наслаждалась Absinth with Faust – фортепиано на таком фоне и в таком сочетании по-особому звучит, гораздо лучше, чем соло. В этой песне чувствуется какая-то аристократическая скука, изящество, меланхолия и конечно, желание прорыва. Чудесная песня.

И вовсе не нужно говорить про «сатанизм». Мне по барабану их личные убеждения и даже тексты песен (да профессиональные музыканты редко настолько наивны, чтобы всерьез быть сатанистами, поиграть – это да, красиво.) Мне главное, что я чувствую.

В клипах их красота смешана с безобразием. Нет, я вовсе не в восторге от чудищ, ритуальных убийств, расчленений и подчас грубой обнаженки. Но у них есть обалденно красивые, единственные кадры – как его манит красавица в черном, как он идет за ней (неважно, кем она оборачивается, хе-хе), как он целует руку, «проросшую» из-под земли… Красиво, романтично. Есть ведь и мрачная романтика, не одна же розовая. О да, готику обожаю до сих пор. Мне очень нравится и женщина в ванне с кровью (до сих пор хочу не то футболку, не то рюкзак с ней)

а вот она, кажется)

и лезвия-смычки по венам… О, это клип From the cradle to enslave, но он в целом не для слабонервных, то есть и не для меня)) Или вот Scorched Earth Erotica - песню люблю, клип - не могу смотреть))

Это всё не грубо, а тонко, следовательно, красиво. Красиво ведь именно утонченное, облагороженное «зло», а благородство оно надыбало, естественно, у добра (потом будет более совершенное объяснение «красоты зла», не мною придуманное, да в жж оно уже и было). Зло с остатками добра, только они и дают ему красоту, а грань во сто крат усиливает ее. (плюс к тому, я люблю стоять на грани) (вот это очень важная мысль, о грани, о контрасте…) Красива графиня в кровавой ванне, красива, и пусть кадр остановится – красиво, облагороженно.

А вот если задуматься о сути, о фактах, о «правде», о том, как эту кровь добывали – там уже никакой красоты нет. Именно – эстетика не совпадает с «правдой» и не должна с ней совпадать. В этом, кстати, ошибка Толстого – первое-то он понимал, но считал, что человек должен выбирать между ними, и непременно правду выбрать, разумеется, а от «греховной» красоты отречься. А на самом деле ничего выбирать не надо, но разграничивать – обязательно. У меня привычка – выбирать самое ценное, а шелуха меня не волнует. Важно – увидеть и почувствовать красоту.

(У меня привычка – в каждом явлении отделять плевелы от зерен, шелуху от семян, постоянно. По-моему, избирательный подход – самый верный. Ничего не отвергать, но и не принимать до конца. Этому меня Бердяев научил. За это, конечно, меня обвиняют в желании «усидеть на нескольких стульях», поэтому, разумеется, я не могу пристать к какому-либо стаду. А что делать. Мне надо совмещать несовместимое)

Впрочем, я Крэдл слушаю и с хорошим настроением. Там просто прорыв чувствуется, сначала напряжение, а потом – прорыв. И ирония, и меланхолия, и тоска, и чувственность, и буря… Как-то освобождает, окрыляет, а порой и вдохновляет.

Мне кажется, после их клипов нормального человека вряд ли потянет на сатанизм. В конце концов, нет гарантий, что жертвой не станешь именно ты, для начала. Вот как раз вера в гарантии и губит… патриархальных женщин, например. Нет гарантий там, где царит право сильного, не-ту. Вообще самая большая ложь сатанизма – то, что он якобы предлагает какую-то свободу. Свободу, понятую примитивно – что хочу, то и делаю, всё дозволено. Но в пределе это означает хаос, войну всех против всех и как неизбежное следствие – право сильного и выживание сильнейших. Т.о. свобода вырождается в рабство, вот ее диалектика. Свобода для палачей, а не для жертв. Вот самая большая ложь – свобода не для всех, а для избранного меньшинства. А если совсем честно, то – ни для кого. Более вдумчивые сатанисты так и говорят, честно. Но это отвратительно и совсем меня не устраивает. Правда, тексты сатанистов бывают очень обаятельными, пока проповедуют бунт и здоровый эгоизм, разумеется. А когда начинается этот социал-дарвинизм – да ну на хрен, скучно. А вам оно надо? Поэтому я и люблю Бердяева, что он лучше всех понимал свободу.

/2008, 2016-17/

(я-то думала, отдельное произведение, а это - куски из других, по данной теме) и чуть не заплакала от восторга и еще большего ощущения родственности - вовсе не всегда отвергал он физическое проявление любви... Я нашла места, совершенно сходные с моим мнением. У меня в глазах стояли слезы... Надо же, одна родственная душа, и та уже давно в мире ином.

Получается, вовсе не зря я не отвергла свой потрясающий экзистенциальный опыт любви (и не зря мой духовный переворот начался именно в то время).[1] А ведь многие люди затаптывают в себе ценнейший духовный опыт, считают его грехом, давят, душат его в своей груди... Я не стала этого делать и никогда не буду.[2] Я до сих пор слишком сильно чувствую истину моей "Песни песней".[3]

Некоторые мысли по поводу сборника... Очень хорошо любоваться женщиной со стороны, но что значит быть этой самой "женщиной"? Не полное ли безмыслие и бессмыслие? Да, по Бердяеву, принцип личности - мужской, он, конечно, есть в каждой реальной женщине, но недостаточно, чтобы считать ее полноценным человеком. Тут он от Аристотеля недалеко ушел: женщина - неполноценный мужчина, мужчина = человек. И все эти рассуждения о "женственности", "связи с космосом и природой", "особом призвании женщины" - это чушь и оскорбление. Но. Вот что понимал он абсолютно верно, не топорно. В любви-эрос соединение - не двучленное, мужчина + женщина, а сложное четырехчленное: "мужское" и "женское" в одном человеке соединяются с теми же элементами в другом. Из этого легко вывести и условность и размытость пола, и "однополую" любовь, и пр....

***

А вот эти темы я, кажется, далее развила:

- показуха и лицемерие новоиспеченного государственного "праздника любви и верности" (день памяти благоверных князей Петра и Февронии). Любовь как привычка и долг, и счастье неважно, ну конечно...

- Бог в христианстве - не всемогущий господин. Бог действует только через любовь и свободу. То есть надо быть готовым, что здесь тебе могут и не помочь.

- ветхозаветная семья по какому-то недоразумению переименована в "христианскую". По-ихнему, женщина живет на свете для производства детей, а мужчина - для их содержания. Всё, приехали, вот вам весь смысл жизни. По обыкновению умалчивается о том, что у мужчины полно в жизни и других смыслов, а если не умалчивается, то тут же начинается бессовестное, беззастенчивое, наглое вранье - мол, а шо такого, "женское предназначение" "тоже очень важно", и даже "равнозначно" "мужскому", просто "оно другое". Просто, перед мужчиной открыт весь мир, у него свобода, собственность, власть, творчество, в конце концов[4], а тебя заперли дома с кастрюлями, соплями и пеленками, но это "равноценно" тому. Зашибись.

(картина - Томас Купер Готч, "Пробуждение". Очередной выборочно любимый попутчик прерафаэлитов))

"Пока все это оставалось лишь в рамках восторженных представлений и образов символического характера, Церковь допускала их в изобилии. Йоханнес Брюгман мог безнаказанно соотносить вочеловечение Иисуса Христа с поведением пьяницы, забывающего о себе, не замечающего опасностей, не гневающегося на насмешки и готового отдать все, что угодно: "О, да и как не быть ему во хмелю, когда любовь понудила его снизойти с высоты небес в сию низину, сиречь юдоль земную?". Он обходит небеса, "наливая и потчуя полными чашами" пророков, "и пили они сколько влезет, а меж столами носился там вприпрыжку Давид cо своею арфою, аки шут господень".

(это прекрасно!)                                                                    

Не только склонный к гротеску Брюгман, но и безупречный Рюйсбрук, говоря о любви к Богу, охотно прибегает к образу опьянения. Рядом с последним стоит образ голода. Возможно, поводом для того и другого послужили слова Библии: "Ядущие меня еще будут алкать, и пьющие меня еще будут жаждать", вложенные в уста Премудрости и истолковываемые как произносимые Господом. Так передавалось представление о человеческом духе, снедаемом извечным голодом устремления к Богу. "Здесь начинается вечный голод, не знающий насыщения, т. е. глубинное алкание и жажда, каковые испытывают любовная сила и сотворенный дух, взыскующие несотворенного блага... Только те и живут, кто беднее всех, ибо алчны они и прожорливы и мучает их ненасытный голод. Что бы ни ели и ни пили они из такой пищи и такого питья, никоим образом их это не насыщает, ибо голод сей вечен... И ежели даже Бог таковым человекам даст всяческие дары, коими он только ни одаряет святых... но не даст им себя самого, алчущая жадность духовная пребудет голодной и неутешной".

И так же, как мотив опьянения, используется в виде метафоры образ голода: "Голод его (Христа) велик безмерно; он пожирает нас до основания, ибо едок он прожорливый и голод его ненасытен: он высасывает самый мозг костей наших. И все ж мы желаем того с охотою, и тем больше желаем того, чем больше приходимся мы ему по вкусу. И сколь бы он от нас ни вкусил, он не отступит, ибо голод его ненасытимый и прожорливость его без меры; и сколь ни бедны мы, он на это не смотрит, ибо желает он, чтобы у нас ничего не осталось. Сперва приуготовляет он свою трапезу и сожигает в своей любви все наши грехи и все наши немочи. И когда таковым образом очищены мы и изжарены в этой любви, хватает он все, что захочет проглотить его алчность... Если б возмогли мы узреть то алчущее вожделение, с коим печется Христос о нашем блаженстве, мы не стали бы упираться и ринулись ему прямо в глотку. Когда же Иисус поглощает нас в себя целиком, взамен дает он нам самого себя, и этим дает он нам духовные голод и жажду, дабы вкушали мы его с вечной усладою. Он дает нам духовный голод и тело свое -- в пищу любви нашего сердца. И ежели мы вкушаем его и поглощаем в себя с искренней преданностью, то из тела его во все наше естество и во все наши жилы истекает его преславная горячая кровь... Так будем же всегда вкушать и вкушаемы будем и в любви будем возрождаться и гибнуть, и это есть наша жизнь в вечности".

(очень выразительная цитата... эротические аллюзии тут неизбежны)

Такие образы, как опьянение или голод, уже сами по себе опровергают мнение, что любое религиозное ощущение блаженства должно интерпретироваться непременно как эротическое.

(вовсе нет.  абсолютно в одном ряду все образы, именно в эротическом)

Вторжение божественного переживается так же, как утоление жажды и насыщение. Одна приверженка нового благочестия из Дипенвеена чувствует, что ее словно бы затопляет кровь Христова, и теряет сознание. Окрашенные кровью фантазии, постоянно поддерживаемые и стимулируемые верой в пресуществление, находят выражение в дурманящих загробных видениях, как бы озаренных алым сиянием. Раны Иисусовы, говорит Бонавентура, -- это кроваво-красные цветы нашего сладостного и цветущего рая, где душа будет вкушать нектар, порхая, как мотылек, с одного цветка на другой. Сквозь рану в боку душа проникает вплоть до самого сердца. Райские ручьи также струятся кровью. Алая, теплая кровь Христа, источаемая всеми ранами, устремляется у Сузо через рот в его сердце и душу. Екатерина Сиенская -- одна из святых, припавшая к ране в боку и пившая кровь Христову...

(и кровь ровно в том же ряду, ну это ведь известно...

Вот еще потрясающие цитаты, казалось бы, про про мистику экхартовского типа, безличную, но... тут постоянно, постоянно чувствуется что-то очень личное, глубинное, невыразимое... вся суть ведь именно в невыразимости:)

Наслаждение блаженством единения с Богом "дико и пустынно, как утрата самого себя; ибо там нет ни способа, ни дороги, ни тропы, ни устава, ни меры". "Там мы развозвышаем, разуглубляем, разрасширяем и разудлиняем себя <...> в вечной потерянности без возврата" . Наслаждение, которое дает это блаженство, столь велико, "что Бог, и все святые, и сии возвышенные люди <...> поглощаются Им до полной безвидности, сиречь незнания и вечной потерянности". Бог дарует полноту блаженства всем в равной степени, "но те, кои получают его, неодинаковы -- и при этом остается еще всем прочим, по мере потребности их в единении"; т.е. в том, что касается наслаждения от ощущения блаженства единения с Богом, не все способны вместить ту полноту блаженства, которая им даруется. "Но после потерянности в пустынной тьме там не остается более ничего: ибо там не дают и не получают; там -- единственно лишь простейшее бытие. Там -- Бог и воссоединенные с ним в погруженности и потерянности, и никогда более не смогут они найти его в этом безвидном бытии".

Все эти отрицания объединяются в следующем. "Здесь приходит черед седьмой лествице <...> наиблагороднейшей и наивысочайшей, какую только можно пережить во времени и в вечности. Это когда, сверх всякого знания и признания, в себе мы находим бездонное неведение; когда сверх имен, которые мы даем Господу и творениям Его, мы умираем и уходим в вечную безымянность, в коей себя утрачиваем; когда мы, сверх всякого упражнения в добродетелях, в себе зрим и находим вечную пустоту, где никто уже не был бы в силах действовать, и сверх всех блаженных духов -- бездонное блаженство, где все мы -- единое, то самое, которое и есть само это блаженство в его собственной самости; и когда мы взираем на всех этих блаженных духов, выпавших, истекших и утратившихся в своем сверхсуществовании, в безвидной, безвестной тьме". В простом, безвидном блаженстве пропадает всякое различие между тварями: "Тогда отпадают они от самих себя в потерянность и в бездонное неведение; тогда вся ясность возвращается обратно, во тьму, где три лица уступают место сущностному единству".

(Так могли писать потому, что не знали различий индивидуальных, личностных, а от всех прочих жаждали избавиться… все ж надо смотреть социально-культурный контекст… в странах, где восторжествовал индивидуализм одновременно с демократией, таких мистиков больше нет. Не зря в 20 веке они были в Индии, но не на Западе. Никакого ущерба вере в этом нет, так как она не существует отдельно от человека и условий его жизни. Нет у мистика родины и даты рождения, но от влияния общественных условий не уйти никому. А они еще недавно были везде примерно одинаковые. Нормы и касты раздавливали личность. Личность хотела уйти от всех "различий", потому что не знала различий позитивных, собственно личностных.Мистиков ведь тоже надо читать через призму современной им культуры, учитывая контекст.

Но с другой строны, снова самое близкое подобие этому "исчезновению" и "невыразимому" – эрос и секс…)

 В этих отрывках из Рюйсбрука исчерпываются также и два последних описательных средства: свет, что обращается в мрак, и чистое отрицание, отказ от всякого знания. Мраком именовалась сокровеннейшая сущность Бога уже у Псевдо-Дионисия Ареопагита. Его соименник, почитатель и комментатор Дионисий Картузианец развивает это понятие. "И сама всесовершеннейшая, безмерная, незримая полнота Твоего вечного света названа божественной тьмою, где, как сказано, Ты обитаешь и тьму эту обращаешь в кров свой". "И сам божественный мрак сокрыт для всякого света и упрятан ото всякого взора из-за неописуемого и непроницаемого блеска его же собственной ясности". Этот мрак есть неведение, отказ от всякого понимания."

Апофатика... в ней и Бердяев искал спасения от ограниченной догматики (не отрицая догматы как таковые).

Хейзинга, "Осень Средневековья"

Его и вовсе называли "испанским Караваджо". Второй мой любимый из "золотого века" после Риберы) Особенно обалденны те его образы, где монументальность сочетается с глубиной и выразительностью внутренней жизни персонажей...

Явление ап. Петра св. Петру Ноласко

Св. Семейство.



Терпеть не могу сцены "кормления грудью" - людоедство какое-то, но ради Иосифа запостить стоит))

Непорочное зачатие.



Зацикленность на этой идее, конечно, нездорова, но сам по себе сюжет красивый)я даже потом объясню, почему)

Молитва св. Франциска...



вот такое меня завораживает...

и вот еще он же, с ума сойти...

А это Франциск в размышлении...



заметим, он - рассуждает, может, даже с кем-то дискутирует, обожаю такое!! А женщин так не изображают, женщины только молятся, каются и плачут, вот опять этот пристрастный мужской взгляд... Исключения - они все не о том: Екатерина Александрийская дискутирует с язычниками, мученица Марина попирает дракона - женщина, так уж и быть, иногда может быть выше иноверца или беса, но чтоб вот так свободно размышлять и рассуждать о нашей истинной вере, о нашем Боге - это нет, это нельзя.

Аллегория милосердия -



вот опять грустная правда: женщина, не думай о себе, вырви свое сердце...

"Св. Евфимия" -



милота не переходит в пошлость, милота серьезна, глубока и возвышенна - это надо уметь, да... Почитала про пытки Евфимии и в очередной раз убедилась - ну конечно, языческая религия не была такой светлой и радостной, как хотелось бы ее апологетам, она была сращена с государством, нетерпима и тоталитарна. Потом таким же стало христианство, оно просто переняло готовую модель государственной религии. Но нетерпимости стало в разы больше... Это так, обрывки мыслей, на самом деле сложнее всё.

"Спаситель мира" -



утонченно, мистично, ни капли не пошло...

Но это "Распятие с ап. Лукой"...



Ну Сурбаран сам не видел, что написал?! Художник (а по преданию Лука художник, да) стоит перед распятым Христом и восторгается: "Боже мой! Какой ракурс! Какая экспрессия!!" Смешанные чувства, да - то ли смешно, то ли кощунственно...

Из знаменитой серии мучениц Сурбарана мне более-менее по сердцу св. Аполлония...



и гармония есть в образе, и трагичность, несмотря на внешний лоск... Остальные, как по мне, не удались, и вообще - странная идея, это все равно, что Розу Люксембург изобразить в современном вечернем платье. Зачем?!

Как ни странно, у Сурбарана есть серия о Геракле. Геракла он видит бравым испанским крестьянином, что уже забавно) еще более забавны ракурсы, где Геракл побеждает Гериона))



но "Смерть Геракла" хороша, да...

ну слов нет, напоминает Леонардо и Эль Греко одновременно...



обожаю живопись, не зацикленную на деталях, как бы "текучую" и слегка затуманенную...

Но Берругете - не только замечательный художник, но и отличный скульптор! Эмоциональность, экзальтация, всё как я люблю) "В своих статуях Берругете преобразил материальность итальянской скульптуры в угловатые уплощённые экзальтированные образы, которые по их формальным признакам можно считать барочными. Но вместе с новейшими веяниями в творчестве Берругете уживались архаизирующие тенденции — так, он предпочитал старинную испанскую традицию полихромией скульптуры — эстофадо. ... Берругете часто не отделывал тщательно свои работы, давая лишь обобщённую трактовку без подробной проработки деталей. В этом он был наследником Микеланджело и предшественником Эль Греко...». Подробнее здесь: http://100v.com.ua/ru/Alonso-Berrugete-person

"Встреча Марии и Елизаветы" - фрагмент

"Св. Себастьян"

"Авраам и Исаак" - тут уже, конечно, поражает не красота, а как бы оголенная до предела сущность насилия, его ужас и безысходность, и патологичность, разумеется.

Итак, уничтожение с обоих концов - по логике Минского((

И все-таки "я" едино) оно парадоксально, а потому и оно может быть названо меоном)

"мир вечно должен стремиться к меонам, никогда их не достигая". "меоны есть самое желанное, заветное, священное". но большинство, приведенных Минским, у меня такого чувства не вызывают.

Экстаз - примета меона. Мир желает вырваться из своих форм... Меон - не идеал, стремиться к меону нельзя, но можно стремиться к экстазу его переживания, в этом и цель жизни. Интересно.

Меоны постигаются путем постижения явлений. Что ж, я согласна, что не стоит пренебрегать чувственным опытом. По причине ограниченности чувств, меоны часто принимают за явления.

Почему меоны не только недостижимы, но и непостижимы? Мир исчезнет. Но меон погрузится в небытие, и мир снова возникнет. Потому что меон любит, страдает и хочет чтобы существа, потенции которых в нем таятся, жили хотя бы временно. и он уходит ради этого в непостижимое небытие. Безысходность какая-то - и так, и так нехорошо. Что с этого человеку??? Моста нет.

Красота - явление. А вот неправда, что красота  - только чувственное явление. Оно и духовное в то же время. Образы красоты - символы мировой цели. Прекрасное - сложное. Оо, автор незнаком с иными представлениями о красоте, и плохо понимает целесообразность) у цивилизованных народов красота менее всего целесообразна) для автора красота - символ всемирной целесообразности.  Но есть сколько угодно целесообразности безобразной...

Идеал красоты усложняется с развитием. "Нам, наоборот, идеально прекрасными кажутся образы и звуки, отражающие душевный разлад, борьбу, разнообразность чувств, радость и страдание, слитые в чувстве экстаза" - прям манифест моей любимой музыки и эстетики)

Искусство, по мнению Минского, создает чистые символы целесообразности, неподвластные нашему корыстному обладанию. Искусство - чистая радость и скорбь бытия без примеси стремления к обладанию и превосходству. Любовь к искусству - почти бескорыстная. Художник берет контрасты, сгущает их на ограниченной территории - откуда и экстаз. Искусство должно прийти к отрицанию себя - верно... но это значит не прекращение творчества как такового, а начало творчества жизни.

"Наш век впервые услышал поэзию и музыку, в которой отчаяние и блаженство, гордое возмущение и бесконечная кротость слились в мучительно-сладостном экстазе." И это продолжается.

Материя отрицает себя во имя меона, а меон - тоже себя, чтобы материя была.... опять эта чехарда.

Офигенная цель - развиваться, дойти до понимания меона и до того, что его не достичь! Дойти до понимания, что я меону противоположен - офигеть цель, внешняя и принудительная, между прочим. Тогда какое на фиг совершенство у меона...

Всё, доведенное до конца, упирается в меон... все стремятся к отрицанию себя во имя меонов, но и, может, даже все рано или поздно станут ими  (???)

Насчет любви Минский неправ.

3 ступени развития: знание, удовлетворение жажды первенства, борьба с желаниями. Искусство же создает символы этих ступеней развития. Впрочем, удовлетворение желаний и борьба с ними равно ведут к познанию меонов.

Наука, искусство, самолюбие и аскетизм - 4 пути для достижения святыни меона. А эрос??? Здрасьте приехали.

Моя душа больна, но это учение мне ничего не дает) ну кроме того, что можно забить на аскетизм - цели-то приемлемой он не дает!

Верно, что неправы крайние пессимисты и оптимисты. Ах, главное чем-то заняться, несмотря на бесцельность? А в конце - все равно тлен и суета. А что делать тому, кто уже и так это увидел, и поэтому не хочет ничего делать?!

Итак, вывод Минского: отрицать себя во имя той святыни, которая ради бытия мира повергла себя в небытие - да это просто бессмысленное взаимное уничтожение, ничего больше!!

Наука поможет дойти до конца, как и любовь, самолюбие, счастье... но там ведь нет ничего, в конце! Чему радоваться?!

Извините, но это фигня какая-то. Не спасает. Очередная безысходность - мир не может быть иным, видите ли. Я не понимаю такую логику - отчаяние спасет от отчаяния...

Короче - сильна и интересна в книге только первая часть, критическая.

А вот насчет природы и "бессмертия" в потомстве и человечестве - верно) Да, о смерти очень сильно сказано.

Но познание несуществующего и экстаз от него - маловато будет!! Это демагогия очередная...

Какая хрень...

Таково мое суждение в конце книги, а ведь начиналось всё с "духовного родства") Возможно, я многое в этой книге не поняла. Совершенно точно, что меонизм напоминает об апофатике, и правильно делает, что напоминает. И Бог на самом деле сильно ограничил Себя, создавая мир и особенно - человека со свободной волей и способностью к творчеству, богоподобного. Это с одной стороны. Есть, правда, и другая. А с Минским и правда некое духовное родство имеется. Вот начала читать недавно его "Философские разговоры" в "Мире искусства" - да, есть, местами - очень близко...