blackmoon3712

что вот еще надо удлинитель покупать, "ох житие мое, и за что мне это всё", что сантехник взял с нас за подключение стиралки на 300 рублей меньше))

*

Блин, все-таки Фэйт обалденная, несмотря на всю грубоватость, ограниченность и даже местами карикатурность образа. Порой мне кажется, что сами создатели к ней несправедливы. Баффи как будто любимый ребенок, несмотря на все косяки, Фэйт - нелюбимый, соответственно одной прощается всё, а другой ничего.

*

снилось, что обнимаюсь с К. как тогда в школе, но чувства-мысли примерно теперешние. и наша бывшая учительница, и ей зачем-то пытаюсь показать, что у нас всё отлично и вообще мы вместе навсегда. снова психика хочет вернуться... а "некуда".

в следующий раз приснилось, будто обнимаюсь с одним знакомым мальчиком, довольно кайфово. это хоть честно и не вымученно было. нет, в реале мы не обнимались, и не уверена, что стоит... ну в смысле - само по себе, чувствую я, это может быть очень приятно. но очень даже не факт, что он мне подходит. а снова попасть в ловушку я не хочу. спешить некуда, пока буду наблюдать, за собой в том числе...

*

терапия. скука, туман, много злости...

уменьшить скуку тогда хотя бы... о работе говорили, этой и гипотетической лучшей... не, ничего, туман((

и тут случился очередной "бум!":

- а как вы себя обычно заинтересовываете?

- никак... если мне что-то не интересно, это уже не изменить!

- тяжко...

меня это задело, и надолго. навертела вокруг много, вплоть до "вы мне как будто приговор в негодности вынесли". даже она удивилась, хотя не первый год с ней работаем. но зато я не пошла на попятный, а она пошла мне навстречу, и очень даже легко, вот и нашли общую точку, вернее - другую формулировку уже в следующий раз, а то мне никак не успокоиться было.

"да не волнуйтесь, если вам это не подходит, то и фиг с ним" - легко так сказала. (мне это и нравится, и порой раздражает, легкость на грани пофигизма, как будто и на меня в целом пофиг - возникает такое ощущение порой. еще вроде не обсуждали.) а я реально и "заинтересовывание себя" воспринимаю как насилие над собой, так уж есть.

но меня странно умиротворило то, что психологиня без обиняков сказала: "да, у вас хреновая работа" "слава Богу! я очень рада, что вы не начали говорить эту хрень, что все работы хороши и каждый труд уважаем... ну не верю я в это, бесит только" "может, всё и так, но не все работы хороши для всех, не всем подходят... " - именно!

*

(вспоминая фотосессию) Эх, так классно было присесть кому-то внимательному, заинтересованному и неглупому на уши хоть на пару часиков...

*

как же мне надоела эта социальная маска... хорошо еще, что я могу обложить свою напарницу матами у себя в голове, а иногда игнорировать, говорить что думаю или прямо говорить, что сейчас злая и не настроена общаться. а еще откровенно спорить - о да, это позволяет дышать. иначе бы я совсем с ней с ума сошла. а она искренне меня рада видеть и иногда даже при встрече лезет обниматься. вот такая я коварная... да нет конечно, просто с социальной игрой переборщила, и теперь самой противно.

*

"если в отношениях нельзя предъявить злость (и иные негативные эмоции), то там нет места и любви". я это радостно воспринимаю, когда дело касается моей злости. а злость другого, кажется, разрушает и меня, и любовь(( с другой стороны, не злиться никогда невозможно, а не предъявлять совсем - тоже губительно, я знаю. очередной тупик(( видимо, какая-то часть моей психики так и осталась слишком детской, не могущей выдержать...

почему меня еще тащит по "Баффи"... меня завораживает это зрелище: когда вообще никакая злость - ни твоя, ни другого - любовь не убивает. доведено до абсурда и невероятности, как и полагается зрелищу.

*

Баффи умеет, любит и практикует бить по больному (вот только, увы, не тех, кого бы следовало... впрочем, наверное, эдак никого не следует ни с практической, ни с моральной точки зрения... просто иногда кажется, что некоторые в определенные моменты больше этого заслуживают) - то Спайку заявит "ты ниже меня", то Фэйт обзовет лузершей. но для авторов она все равно - хорошая девочка. а мне эти персонажи всегда ближе, потому что кровно понятнее. с Баффи меня роднят только предрассудки, моральные и психологические загоны, из которых я уже по больше части выползла. а вот бэкграунд, темперамент, базовые реакции и травмы, преобладающие типы защит, да тот же декоративный нарциссизм с демонстративностью - не денутся никуда. у Баффи изначально всё было хорошо, а потом вдруг взяло и посыпалось. у меня никогда, по большому счету, хорошо не было. и я никогда не хотела быть "нормальной". я всегда упрямо хотела (и хочу), чтоб принимали мою "ненормальность". и чудесно, что Спайка отчетливо тянет к чокнутым, так или иначе: "многие не понимали Дру", экая прелесть))

*

(говорим с Н. об исповеди)

"...меня как будто откатило на много лет назад. это прям мои чувства и мысли. это была исключительно моя война. но все равно было очень тяжело. страшно было уходить из церкви, как будто в омут с головой броситься. но я бросилась, потому что иначе не могла: совесть велела, которую священники обзывали "гордостью". все ровно то же насчет исповедей - они были редкие и всегда - травмирующие. после последней и беседы со священником я как раз и ушла навсегда. сначала не была уверена, что ухожу, потом поняла - да, надо, говорить с ними бесполезно, они не поймут."

(Кэй Сейдж)

*

Выступала второй раз с тем же докладом (модераторке надо было заткнуть образовавшуюся дыру, а мне вещать только в кайф). Было даже прикольней, чем в первый: много знакомых лиц, кто-то с вопросами подошел, кто-то похвалил...)

пересматриваю запись: я не только умная, еще и красивая, голос приятный, красиво двигаюсь и жестикулирую, руки обалденные...

еще из странных интерпретаций: Бердяев был наивен и любил жизнь)) представила, как бедняжка в гробу перевернулся...

*

На выезде было весьма неплохо...

"Только устала, почти не спала ночью)

Я вообще на новом месте плохо сплю, а там еще мальчик один храпел...[1] (нас пятеро было в комнате)

Но в целом ок провели время, пообщались, поиграли, пытались подвести итоги года, но не успели, вот думаем до н.г. еще встретиться и закончить

Приятная компания, где каждому можно быть собой И говорить о чем угодно. Один вот даже внезапно камингаутнулся, например..."

здорово было похохотать и позлиться в процессе игры)) мальчик в паре со мной никак не мог отгадать слово "лаванда". "цветок, фиолетовый такой, его еще от моли в шкаф кладут, ну?!" "я не люблю цветы, я собак люблю..." "я очень рада, я тоже собак, но время-то идет!" "его девушкам дарят?" "ээ... не знаю, я в этом тоже не разбираюсь... ну песня еще такая есть, "горная..."

когда говорили о терапии, вновь поднялась злость на двух предыдущих терапевток, и заодно почему-то на первую учительницу... впрочем, она была весьма похожа на ведущую группы вот этими отвратительными повадками кота Леопольда: ребята, живите дружно, ссориться низя, а кому не нравится, тот должен заткнуться, смутьян этакий. но этим насильственным "миротворчеством" как будто стирается моя личность, и меня, естественно, это злит.

а откровенные разговоры даже не на слишком интересные темы[2] весьма тешат мой эксгибиционизм. это мы удачно кое с кем сошлись: ей нравится спрашивать, а мне - рассказывать) и всем интересно, и все довольны)

"есть такой принцип: усилие без насилия" - "о, щас запишу, как там? насилие без усилия?"

я с утра: "меня никто сегодня не обнимал!" - и немедленно обняла плюшевого мишку. так всё утро с ним и сидела) а реально, мне обнимашек не хватает, так-то я очень тактильная. но прикосновения для меня имеют смысл только с очень близкими людьми: мне их (прикосновений) надо много, тут одно за другое цепляется...

ну, о подходящей тусовке я тоже давно мечтала. считай, она есть)

*

"почему у вас, вампиров, любовь, смерть, секс, боль - всё одно?" "но так у всех мужчин" этот горе-психолог (а не такое уж горе, надо будет полностью пересмотреть...) почему-то не сказал "но так у всех" или хотя бы "но у тебя тоже так, чего возмущаешься?" может, он вел к этому, догадавшись, что "твой последний парень был вампиром". может, просто не успел сказать)) может, ему тупо сценаристы не позволили)) но он все равно из Баффи почти всё вытащил)

*

помимо всего прочего, я обожаю, как Спайк в нее постоянно вглядывается.



то же и с Дру было, и это после ста лет отношений! внимание - едва ли не синоним любви. но это в норме, и этому учишься, получая внимание от папы-мамы. я, очевидно, не доучилась. а вот чтоб додали - хочу очень.

*

я теперь видимо на терапии буду часто плакать. ну ладно, значит будет период такой.

долго ходили вокруг да около этого так прибившего меня "тяжко", я снова была в слезах и растерянности, но в конце возможность другой формулировки меня буквально спасла и вытащила, и дальше уже было легко. "тяжко, когда не могу найти, что меня заинтересует. когда не могу сопрячь свои интересы с проф. деятельностью" - вот, другое совсем дело.

меня отпустило...

договорились работать чисто по моему запросу, это может быть желание: поддержки, интерпретации, реакции, также - задать вопрос и получить ответ на него. раз я так на всё реагирую, решили немного соломки подстелить. спойлер: помогло не очень, в близких отношениях я могу ущемиться чем угодно, не предугадаешь...

*

поговорить про "кота в мешке". тут такое дело, что после того раза, когда тер вывалила на меня дофига претензий и я рыдала три дня (ну, когда возможность была), у меня исчезли к ней почти (?) все теплые чувства, симпатия вот эта, околовлюбленность... мне очень жаль. и - надо поговорить, придется поговорить. в терапии надо говорить обо всем.

*

случайность гения и всего на свете - успокаивает. абсолютно всё могло быть иначе. мироздание либо хаотично, либо меня ненавидит. в первое верить проще и приятнее.

(Артур Рэкхем, иллюстрация к сказке "Милый Роланд". нашла и прочитала - неплохой хоррор, много кровищи, ну как и полагается в нормальных сказках. успокаивает...)

*

...и вот терапевтка как будто нарочно вытягивает из меня злость. как бы на что другое не наткнуться... лично я помимо (а возможно, и поглубже злости) наткнулась на уязвимость, которую, может, вовсе обнажать не стоило (болит, иначе взаимодействовать ни с чем и ни с кем не может, так что временами возникает желание убежать от "всех", потому что все равно никому не нужна и никто не понимает) и на железное "не уступлю, хоть из терапии выгоняй".

а это когда мы поговорили про "кота в мешке", и она такая: ну в терапии это естественно, как в отношениях с родителями: сначала идеализация, потом "а пошла-ка ты, мама, на*уй", потом - в норме, здоровая сепарация и отношения на иной основе, и любовь уже иная..." "ах, сепарация? я вам щас расскажу про сепарацию с мамой. я как сепарировалась, вообще перестала ее любить. совсем. не хочу с ней никаких отношений, вообще бы не общалась, будь моя воля..." "но... я же про здоровую сепарацию..." "но я реально не за этим пришла!" "но так оно всё равно происходит" "а мне не это надо"

снова выяснять, еще и бодаться, Господи Боже мой...

Чем думал Достоевский, когда писал о первом искушении, например? Никогда никакая церковь не заботилась о хлебе. Но:

"слово Господне ни здесь, ни тамъ не было понято въ истинномъ значеніи: не единым хлебом, ни земным, ни небесным жив человек, а только обоими хлебами вместе; нельзя напитать плоти, не напитавъ и духа, живущаго въ этой плоти; но ведь, точно также и наоборотъ, нельзя напитать духа, не напитавъ и плоти, въ которой духъ живъ, ибо человекъ не одинъ духъ и не одна плоть, а духъ и плоть вместе."

Оу. Гениально. Это мысль общая у них с супругой. Вообще у них завидное единомыслие, жаль, эроса не было)

"А не понявъ этого слова, люди остались безъ хлеба небеснаго, такъ-же какъ безъ хлеба земного: хлебъ небесный не могъ не утратить цены своей, ибо питать душу человека, тело котораго умираетъ отъ голода, есть злая насмешка и надъ теломъ, и надъ душой. Мы не знаемъ, что будетъ въ „конце временъ и сроковъ", но доныне это именно такъ: доныне люди умираютъ отъ голода телеснаго и духовнаго вместе, и притомъ совершенно одинаково, какъ на Западе, такъ и на Востоке; никакой исторической противоположности обеихъ церквей тутъ вовсе нетъ."

Блестяще! Зато Запад хоть что-то просек про хлеб земной, в отличие от Востока, но - именно отойдя от своей церкви, что неудивительно, так-то установки насчет "земного" в обеих церквах одинаковы...

"Мы ведь знаемъ изъ Евангелія, что Господь вовсе не отвергъ въ томъ смысле, какъ разумеетъ это Великий Инквизиторъ, предложеннаго ему, будто бы, дьяволомъ, чуда съ хлебами: мы знаемъ, что, пожалевъ народъ, голодавшій въ пустыне, накормилъ Онъ его: ,,и насытились''.

С чудом то же самое - в обоих церквах есть чудеса, а свободная наука осуждается, ФМ ничего не попутал? Да и Иисус чудеса совершал.

"верит ли в чудо, или не верит? И если не веритъ, то почему никогда нигде не отделяетъ этого своего частнаго, личнаго, особеннаго, не историческаго, не народнаго православія безъ веры въ чудесное отъ общенароднаго, русскаго, историческаго—и не только не отделяетъ, но какъ будто нарочно смешиваетъ одно съ другимъ? А если веритъ, то какъ соединяетъ внешнее чудо съ внутреннею свободою веры?"

"Въ этомъ последнемъ православномъ православіи, точно такъ-же, какъ и в римскомъ католичестве, мечъ Кесаря (то есть, государственное насиліе) никогда не былъ отвергнутъ, во имя свободы Христовой: римскіе папы хотели подчинить себе этотъ мечъ; византийскіе патріархи сами подчинились ему; но и здесь, и тамъ одинаково, Кесарево не отделено отъ Божьяго: то Кесарю воздается Божье, то Богу Кесарево."

Мережковский очень оригинально толкует легенду, очень хорошо: что, если Христос и Великий Инквизитор - не противоположности, а лики??? Свобода без любви или любовь без свободы. Хотя, насчет третьего искушения Мережковский не ответил по существу ничего - потому что сам был соблазнен царством кесаря. Сам же Иисус хлебом кормил, чудеса творил, а вот меч не взял. (Но ученикам сказал "теперь продай одежду и купи меч" - вот что это было? Разрешение на самооборону?) Чудеса, что немаловажно, из милосердия и для людских нужд, а не "смотри, как я могу".

Мне кажется, вывод очевиден. Возможно соединить любовь и свободу, вон Бердяев в своей философии смог. Но вот меч к ним никак не приплести. Он вроде и нужен для защиты от внешних угроз и поддержания внутреннего порядка, но из учения Христа его никак не вывести, разве что апостолы кое-что добавили, но ведь ясно, что это "слишком человеческое". То есть можно, сквозь зубы, признать необходимость меча, но не освятить его. Конечно, если "закон не прейдет" (тут речь, как я уже говорила, об элементарной справедливости, о том, что жертва и насильник не одно и т.п.), то надо его как-то и поддерживать, но это уж на наше усмотрение. Не может быть христианского государства, общества, семьи, человек во многих сферах обречен на середину, и хорошо еще, если гуманистическую.

"Для нашего религіознаго сознанія (настоящий Иисус) — ни тамъ, ни здесь, ибо въ истинномъ Христе должно быть не противоречіе, не раздвоеніе, а совершенное соединеніе любви и свободы; мы видели, что въ Евангеліи открытъ путь къ этому соединенію по всемъ тремъ главнымъ искушающимъ соблазнамъ, о коихъ сказано: „блаженъ, кто не соблазнится о Мне",—то-есть, по вопросу о хлебе, о чуде, о мече Кесаря."

Да, но насчет меча нагло врешь. Насчет меча именно что непонятно.

Да, Достоевский жутко смешал внутреннюю суть христианства с историческим православием (как тот же Хомяков).

"тутъ одно средство не заблудиться—вовсе не ходить въ этотъ зеркальный лабиринтъ"

Точно, выйти из этих бессмысленных противопоставлений. Вырежи человеку сердце или желудок - в любом случае долго он не протянет.

"Богъ есть конецъ всякой середины, а Чортъ самъ—вечная середина"

Между прочим, в определенном смысле - утешительно. Плюс мне нравится донельзя этот элегантный выход из манихейства. Но надо понимать, что не выберемся мы из этой середины (=падшести), пока человек и мир не "переменятся физически". До той поры приходится обустраиваться тут. Облик бы человеческий при этом не терять... Поэтому смешны и неуместны претензии Мережковского к европейской науке, позитивизму, социализму, либерализму. Он хочет, чтобы наука показала ему Бога, а людей накормила, освободила и обустроила церковь? Даже не смешно. Негативное отношение к Западу у него, истинного европейца - неискренне. Просто не верю.

Не понимаю я этих его выпадов против всеобщей сытости и комфорта, тем более что он сам понимает - одним духом тоже жив не будешь. Сам-то никогда не голодал, жил нормально, а как стал при большевиках бедствовать - ой как возмущаться начал... Мережковский не понимал того, что понимал и с чем смирялся даже огненный Бердяев: ну да, да, настало время человечеству решать элементарные вопросы, да, утонченным натурам будет скучно, но это неизбежно и необходимо, по-человечески необходимо, и уж конечно эти вопросы не религия будет решать, не церковь, а разве что "подземное влияние христианства" скажется, да оно и сказывается в гуманизме, в этом я уверена. А Хам восторжествовал именно в России, а почему - спросите хотя бы и Сологуба...

"на самомъ деле, он-то и есть единственная причина того, что величайшія происшествія міра, напримеръ, христіанство, оказывались какъ-бы вовсе не происшедшими, и что ,,на свете ннчего не кончается". Онъ прикидывается единственною „солью міра", тогда какъ въ действительности онъ-то и есть то самое пресное, что и „соль міра" делаетъ „несоленою".

А вот это отлично:

"Ищетъ онъ, во всякомъ случае, не окончательнаго воплощенія, такъ-же какъ не окончательнаго уничтоженія: онъ знаетъ, что въ конце плоти — не „семипудовая купчиха, которая Богу свечки ставитъ", не „баня, въ которой онъ будетъ париться съ попами и купцами", а святость и одухотворенность Плоти, Слово, ставшее Плотью, то самое, что его, серединнаго, отрицаетъ. Въ действительности не хочетъ онъ ни до конца воплощеннаго духа, ни до конца одухотворенной плоти, а только безплотной духовности—аскетизма, или бездушной плотскости — матеріализма."

И можно вполне согласиться с Мережковским, клеймящим "благоразумие". Не в плане житейского комфорта - зачем же от него отказываться без веских причин, автор сам не отказывался, и был прав. Но и сейчас есть благоразумие, от которого тошнит - "не надо лезть в семью", "всё зависит от самого человека", "надо мыслить позитивно"... такое я вместе с Мережковским обругаю, и хуже, не привлекая даже образ несчастного Смердякова.

"нельзя противополагать любовь безъ свободы свободе безъ любви, какь это делаетъ самъ онъ и его предвестникъ, Великій Инквизиторъ. Но въ томъ-то и „весь секретъ" Чорта, что не хочетъ онъ конца; не хочетъ, чтобы два было одно, а хочетъ, чтобы два всегда было двумя, и для этого самъ притворяется одним из двух, то Отцомъ противъ Сына, то Сыномъ противъ Отца, не будучи ни темъ, ни другимъ, а лишь отрицаніемъ обоихъ; притворяется однимъ изъ двухъ полюсовъ, противоположнымъ и равнымъ другому, тогда какъ оба полюса уже навеки заключены въ двуединстве божескихъ Лицъ, Отчаго и Сыновняго;—а Духъ вечной Середины есть только отрицаніе этой мистической полярности, только ,,обезьяна", которая, передразнивая двуединство Божескихъ Ипостасей, искажаетъ оба Лица, смешиваетъ ихъ и смеется."

"Если-бы онъ созналъ, то былъ-бы весь нашъ, а таковъ, какъ теперь, онъ только почти нашъ, хотя мы и надеемся, что впоследствіи, когда онъ будетъ совсемъ понятъ, то будетъ и совсемъ нашъ."

Золотые слова!!

"что Шатовское русское „православіе" оказывается более римскимъ, более католическимъ, чемъ само католичество?"

Хуже, это языческий партикуляризм плюс имперство плюс ветхозаветное мессианство.

Прав Мережковский - после такой бани еще грязнее:

"Не казалось-ли, не кажется-ли и намъ доныне, что Достоевскому действительно нравилось иногда „быть суевернымъ", отдыхать отъ фантастическаго въ „земномъ реализме", „въ торговой бане париться съ купцами и попами", не только съ московскимъ славянофиломъ Аксаковымъ, но и съ петербургскимъ „гражданиномъ" Мещерскимъ, и что входилъ онъ порой въ эту баню более чистымъ, чемъ выходилъ изъ нея: какъ будто что - то въ ней нетъ - нетъ, да и прилипало къ нему, что и доныне съ трудомъ отмывается въ глазахъ не однихъ лишь „мерзавцевъ" и даже не однихъ либераловъ."

Именно!

Не так уж плохи либералы, как Мережковский про них пишет, стараясь попасть в тон Достоевскому-публицисту. Да, оставил ФМ после себя соблазн. Ложное противопоставление у Черта: бесплотный ум-дух против семипудовой купчихи и мещанская баня как суррогат реальности.

Где кончается Зосима и начинается Великий Инквизитор?

"вообще въ произведеніяхъ Достоевскаго иногда слишкомъ трудно решить, где собственно кончается старецъ Зосима, где начинается Великий Инквизиторъ, и не есть-ли этотъ последній для Достоевскаго отчасти то-же, что старецъ Акимъ для Л. Толстого, то-есть, оборотень—насколько, впрочемъ, более страшный и соблазнительный!"

"Огромная религіозная сила, которая заключена въ Достоевскомъ, какъ возможность, все еще остается только возможностью и пропадаетъ почти даромъ для будущей религіи, или даже прямо задерживаетъ ее, какъ мертвый грузъ."

„Стучите и отворится". Если намъ ,,отворится", то ужъ конечно потому, что онъ „стучалъ". Не мы, впрочемъ, а те, кто действительно вступятъ въ обетованную землю, которую онъ первый увиделъ и указалъ, хотя самъ такъ и не вошелъ въ нее,—поймутъ, кемъ для Россіи былъ Достоевский."

У Шатова - православие без Бога. Как, впрочем, и у Достоевского-публициста. И без Христа, а как же. Именно.

Да с чего бы от "Мертвого Христа" Гольбейна пропадать вере?!



И это князь, князь его святой, "серафимский", говорит)) Напротив! Сразу видишь, что Христос - не галлюцинация, не видимость, не один только дух, что Он действительно жил и действительно умер. В удивлении этому чувствуется уклон к монотеизму, а то и к докетизму.

"Глубочайшая связь Нитче съ Достоевскимъ открывается въ Кирилове, какъ будто предвосхитившемъ главную религіозную мысль Нитче о „сверхчеловеке"

О да, это изумительно!

"требованіе чуда есть какъ-бы кощунственный бунтъ противъ „справедливости Перваго Двигателя", этой машины-вселенной. Но въ человеческомъ сердце не всё—„механика": оно все-таки страдаетъ, истекаетъ кровью отъ боли, чувствуя какъ-бы прикосновеніе режущаго железа въ необходимой справедливости законовъ естественныхъ."

(Михаил Врубель)

"Достоевский, и только онъ один понялъ весь ужасъ этой „задачи"—естественную невозможность, мистическую необходимость чуда Воскресенія."

Да, Боже мой, именно так!!

Природа - зверь и машина. Паук. Монолог Ипполита!!

„Если такъ ужасна смерть, и такъ сильны законы ея, то какъ-же одолеть ихъ?—продолжаетъ Ипполитъ свои мысли о картине, отъ которой „вера можетъ пропасть".—Природа мерещится въ виде какого-то огромнаго, неумолимаго и немого зверя, или вернее, гораздо вернее сказать, хоть и странно,—въ виде какой нибудь громадной машины новейшаго устройства, которая безсмысленно захватила, раздробила и поглотила въ себя, глухо и безчувственно, великое и безценное Существо—такое Существо, Которое одно стоило всей природы и всехъ законовъ ея, всей земли, которая и создавалась-то, можетъ быть, единственно для одного только появления этого Существа. Картиной этою какъ будто именно выражается это понятіе о темной, наглой и безсмысленно-вечной силе, которой все подчинено. Может-ли мерещиться въ образе то, что не имеетъ образа? Но мне какъ будто казалось временами, что я вижу, в какой-то странной и невозможной форме, эту безконечную силу, это глухое, темное и немое существо. Я помню, что кто-то, будто-бы, повелъ меня за руку со свечкой въ рукахъ, показалъ мне какого-то огромнаго и отвратительнаго тарантула и сталъ уверять, что это то самое темное, глухое и всесильное существо, и смеялся надъ моимъ негодованіемъ".

Я вот особенно отмечу этот, близкий мне неимоверно, но такой почему-то редкий взгляд на природу. Дискурс, порожденный Руссо и расползшийся до "само собой разумеющегося", вот это тождество "естественное=непременно хорошее" - я ненавижу до дрожи в руках. И я искренне не понимаю, как можно иметь голову на плечах и так думать.

"Отсюда „бунтъ" Ипполита, предсказывающий бунтъ Ивана Карамазова и Кирилова:

,,Нельзя оставаться въ жизни, которая принимаетъ такія странныя, обижающія меня формы. Это привиденіе меня унизило. Я не въ силахъ подчиняться темной силе, принимающей видъ тарантула.—Религія! Для чего понадобилось смирение мое? Неужто нельзя меня просто съесть, не требуя отъ меня похвалъ тому, что меня съело?—Нетъ, ужъ лучше оставимъ религію!—Я умру, прямо смотря на источникъ силы и жизни, и не захочу этой жизни! Если бъ я имелъ власть не родиться, то наверно не принялъ-бы существованія на такихъ насмешливыхъ условияхъ. Но я еще имею власть умереть, хотя отдаю уже сочтенное. Не великая власть, не великий и бунтъ''.

А теперь спросите меня еще раз, за что я так Достоевского люблю))

А у Мережковского вообще блестящий разбор образа паука в романах ФМ, рекомендую!

"Не есть-ли это тотъ самый „Зверь, выходящий из бездны'', передъ кончиною міра, о которомъ сказано въ Откровеніи: „поклонятся ему все живущіе на земле, которыхъ имена не написаны въ книге жизни у Агнца, закланнаго отъ созданія міра.—Кто имеетъ ухо, да слышитъ".

Что ж, Мережковский неплохо описал посюстороннюю жизнь-смерть, прям как Симона де Бовуар...

А про Спинозу хорошо. Не буду цитировать, но уж поверьте. А кстати ведь и Ницше писал: "Бог стал пауком".

"Солгалъ-ли діаволъ: вкусите, и станете, какъ боги? Да, это ложь, потому что одна половина истины, не соединенная съ другою, есть ложь. Если-бы Адамъ соединилъ древо познанія съ древомъ жизни, то действительно сталъ-бы „жить вечно", сталъ-бы, какъ одно изъ лицъ Божьихъ, изъ Элоимъ — конечно, второе лицо—Богочеловекъ, или Человекобогъ. Въ древнемъ Змее, въ Звере „есть тайна". Но ведь вотъ, и въ Боге есть тоже какъ будто не менее страшная тайна. Мы, конечно, не понимаемъ тутъ чего-то главнаго; конечно, ошибаемся,—но нашему слабому разуменію кажется, что тутъ и Богъ, такъ-же какъ Змей, не любитъ человека или, по крайней мере, любитъ его не до конца: ведь и Богъ открылъ человеку только половину истины, только древо жизни безъ древа познанія. И кажется, будто-бы не изъ правосудія, а изъ „ревности" ("как-бы не простер он руки своей и как-бы не стал жить вечно'') изгоняетъ Онъ Адама изъ рая. Да, воистину это Богъ Израиля, Богъ какъ огонь поядающей ревности. Такимъ Онъ и пройдетъ чрезъ века и народы."

"Двигал вас, топтал вас. Вот он — не герой, не богъ, а такая-же „дрожащая тварь", такое-же насекомое, как и вы все. Видите-ли вы теперь, что не онъ, а Я стравил вас?" Как сказать такому Богу: „Отец мой небесный?" Это не Отец, не „Он" , а „Оно", что-то нечеловеческое, ужасное. „ Кто-то повел меня за руку со свечкой в руках и показал мне огромнаго и отвратительнаго тарантула".

"...мы и представить себе не можемъ, что подобное отношеніе къ Богу, которое кажется намъ теперь, после хрістіанства, не только не религіей, а величайшимъ отрицаніемъ религіи, безобразнейшимъ кощунствомъ, — что подобное отношеніе къ Богу когда-то, именно до христіанства, действительно было сущностью всех религий."

"Это языческое и ветхозаветное, до-христианское побеждено-ли окончательно в самомъ христианстве?"

Именно.

"Никогда не вернемся от Христа ни к подлинному язычеству, ни к подлинному Израилю; всё будет только притворство и самообман; все пути назад отрезаны; мы можемъ итти только вперед, или стоять на месте — но последнее еще труднее.

Лучше для нас откровенное безбожие, чем христианство без Христа, язычество, притворившееся христианством, как у Л. Толстого, или язычество со Христом, неузнанным под ликом Диониса, христианство, притворившееся язычеством, как у Нитче. Бог ревнующий, который говорит: „как бы человек не простер руки своей и не вкусил от древа жизни, и не стал жить вечно", так же как Бог, который пугает дядю Ерошку — „получеловек, получудовище", или тот, который пугает героев Достоевскаго — насекомое, тарантул — никогда не будет нашимъ Богом. Признание такого Бога для нас уже не религія, а кощунство."

(Одилон Редон)

Не "все хорошо" - Кириллов.

"Листъ хорошъ, все хорошо.

— „Всё?

— ,,Всё. Человекъ несчастливъ потому, что не знаетъ, что онъ счастливъ, только потому. Это все, все! ...

— „А кто съ голоду умретъ, а кто обидитъ и обезчеститъ девочку — это

хорошо?"

Ну дальше там бессмыслица.

Любви к року никогда не было, это правда. Была хорошая мина при плохой игре, смирение с необходимостью, считалось, что лучше "добровольно" идти навстречу судьбе, а не упираться - некрасиво якобы. Хотя, как по мне: как раз упираться - красиво! Но как можно полюбить "паука"? Какого черта Мережковский сам себе противоречит? Христианство, в том числе, о том, что не всё хорошо и не всё надо любить, оно и о разделении тоже.

Я еще когда "Бесов" впервые читала, поразилась сходству учений Ницше и Кириллова.

"Это... это не умиленіе, а только так, радость. Вы не прощаете ничего, потому что прощать уже нечего. Вы не то что любите, о, тут выше любви!" Выше любви, потому что любовь есть только путь к соединенію любящаго с любимым, Сына с Отцом; — а здесь уже весь путь пройден, соединеніе достигнуто: Здесь я и то, что я люблю, то, что необходимо—одно, „Я и Отец —одно."

Это мистическое внутреннее единение, предчувствие нового мира, а не тотальное оправдание падшего. Не надо путать и смешивать, кстати (кто там у нас ругал смешение?) "Все хорошо" может быть только во мне в данный момент, для мира же - только в перспективе. Опять же, зачем миру меняться, если он и так хорош?))

А любить можно только внутреннее, не необходимость.

"Разум не утверждает и не отрицаетъ бытія Божія: он только говорит: „я не знаю, есть ли Бог, или нет Его " .

Именно.

"Да, именно „своеволие", а не свобода. Своеволие это свобода „не до конца" - свобода взбунтовавшагося, дерзкаго, но и в самой дерзости трусливаго раба. Когда, не смея спорить с Кантом, Нитче только издевается надъ нимъ..."

Так я недавно об этом писала, от этого как-то почти всегда противно на душе, то ли дело Бердяев, мчавшийся на всех врагов с открытым забралом, вот он - не боялся и был правдив до конца.

"Как свобода, такъ и любовь—не до конца.

... Но в том-то и дело, что онъ самъ еще не веритъ, что „все хорошо"; ему кажется иногда, что все совсем не хорошо, а прескверно, что весь мір „стоит на лжи" и есть „ дьяволов водевиль" . Онъ и самъ не решил, убивает-ли себя для того, чтобы понять, что все хорошо , или потому, что он уже слишком понял, что все не хорошо. Мало того: „все хорошо" — это еще не значит: „все свято". Он только хотел-бы „всему молиться''' и все любить — любить и рокъ. Но сама эта „любовь к року" у Нитче, так-же как у Кирилова, есть любовь не до конца, не святая любовь . Я не могу любить внешнее, мертвое, безличное—ни математическую формулу дважды два четыре, ни механическій законъ тяготенія; я могу любить только внутреннее, живое, родное, кровное — я могу любить только „Отца".

Воот. Не верит и правильно делает - "паука" любить невозможно.

А я и забыла про сцену с обезумевшим Кирилловым... и как это отлично "бьется" с безумием Ницше...

"Итакъ для насъ одно изъ двухъ: мы должны или принять Его, но уже до конца — принять, что Он и Отец—одно; и тогда мы не вступим на тотъ путь, на которомъ погибли Кириловъ и Нитче; тогда для нас Пришедший и Грядущий, Богочеловек и Человекобог — одно; или-же мы должны отвергнуть Его, но отвергнуть опять-таки до конца..."

Не умеем мы до конца, не умеем, хуже того: отвергнуть еще можем, был такой себе эксперимент, а вот принять и пойти дальше Кирилова с Ницше - увы... радует уже то, что бывает "достаточно хорошая" середина, имеющая к Нему хоть какое-то отношение.

"Пока — все тихо, даже тише, чемъ когда либо; но „имеющіе уши" слышать, уже слышат, как в умах и сердцах современнаго человечества смутно шевелится „древний хаос"; какъ скованный Зверь пробуждается, потрясаетъ цепями, хочет „выйти из бездны", дабы поклонились ему все: „ Кто подобен Зверю сему и кто можетъ сразиться съ нимъ?''

Да кто, если не человек? Хотя, уж конечно, не окончательно. Окончательно сразит Зверя (он же паук, тарантул, злая машина, короче - природная необходимость, точнее - падшее бытие) Богочеловек, именно что - Бог и человек вместе.

(неожиданно - Архип Куинджи)

Мережковский, "Л. Толстой и Достоевский"

„Нет, всегда вели избранные! И тотчасъ после этихъ мужей середина, действительно, это правда, формулировала на идеяхъ высшихъ людей свой серединенький кодексъ. Но приходилъ опять великий или оригинальный человекъ и всегда потрясалъ кодексъ. Да вы, кажется, принимаете государство за нечто абсолютное. Поверьте, что мы не только абсолютнаго, но более или менее даже законченнаго государства еще не видали. Все эмбрионы".

Кто это говоритъ? Не анархистъ-ли Раскольниковъ? Въ томъ-то и дело, что не Раскольниковъ, а сам Достоевский. И когда-же? Въ предсмертномъ дневнике своемъ, въ то самое время, когда онъ достигъ, по уверению Страхова, высшаго христианскаго просветленія,— „выраженіемъ лица и речи походилъ на кроткаго и яснаго отшельника",— можетъ быть, на святого старца Зосиму."

„Кто изъ насъ, — воскликнулъ однажды (въ 1865 году, въ „Объявленіи о подписке на журналъ Эпоха) Достоевский со смятеніемъ, близкимъ къ ужасу,— кто изъ насъ по совести знаетъ теперь, что зло и что добро''?

И вотъ опять „бывали такія минуты", когда ему казалось, что онъ это узналъ, узналъ окончательно, отделилъ добро отъ зла непереступно. „Подставить ланиту, любить (другихъ) больше (чемъ) себя—не потому, что полезно, а потому, что нравится, до жгучаго чувства, до страсти. „Христосъ ошибался"!—доказано. Это жгучее чувство говорит: лучше я останусь съ ошибкой, со Христомъ, чемъ съ вами",— пишетъ онъ все въ томъ-же предсмертномъ дневнике-исповеди и заключаетъ: „нравственно только то, что совпадаетъ съ нашимъ чувствомъ красоты и съ идеаломъ, въ которомъ мы ее воплощаемъ".

В том и загвоздка, в этом самом "нравится"! Если человеку нравится - я всё пойму! Ну а если не нравится? Тогда что делать?

Святость и преступление Достоевского - уже спорны, неоднозначны. Он почти понимает, что есть ложная святость и ложное преступление. И не виноваты ли, действительно, Соня с Порфирием перед Родионом? А что, если оба полюса - ложны? Достоевский гениален в своих сомнениях, а не в утверждениях. Кто по совести знает, что есть добро и что есть зло?

(Густав Климт, а вот это вполне себе и Юдифь, да)

*

«Пусть каждый будет верен себе, и тем все будете верны Ему, каждый в особой доле своей» - Эрлих о сборнике "Северные цветы". Одна из лучших критических статей.

"И всѣ ишутъ Бога и къ Богу идутъ. Эти — строятъ домъ и черезъ единеніе хотятъ къ Богу притти. Те ищутъ одинокости, чтобы въ одинокости сказался имъ Богъ. Иные возстать хотятъ, чтобы, хоть врагомъ Бога, да найти Его. Но не черезъ единеніе къ Богу, черезъ Бога къ единенію придете вы, — и возстать на Бога не можете, не служа Ему, и возставая — служите Ему. Пусть каждый будетъ веренъ себе, и тѣмъ будете всѣ вѣрны Ему, каждый въ особой долѣ своей.

Свѣтъ во тьмѣ свѣтитъ, и тьма не обниметъ его. Когда придемъ всѣ къ свѣту, солнце разомъ всѣхъ озаритъ, и всякій найдетъ свѣтъ свой и тепло свое въ побѣдныхъ лучахъ его. И близко время, но пока—идите дорогой своей, дорогой одинокости и единенія, пребывайте подъ кровлей своей или собирайтесь подъ кровлей иной, иль бѣгите всякой кровли,— лишь идите къ вашему свѣту, и будетъ онъ—общій свѣтъ. Только не кляните чуждыхъ братьевъ своихъ: и въ нихъ есть жажда святого духа, особенная жажда своя."

Вот мой символ веры, если хотите!

(Уолтер Крейн, "Времена года")

*

Мережковский, "Л. Толстой и Достоевский"

Раскольников не думал, что человек до такой степени свободен - оригинально. А ведь так и есть. Можно убивать людей тысячами и не чувствовать за это вины, можно жить без совести - история как раз этому и учит. И есть много страданий, в которых нет ни смысла, ни вины, ни даже выгоды для других.

Насчет двух бездн, двух религиозных стихий человеческого духа он верно нащупал...

"На опыте желаетъ онъ узнать, „испробовать" последнюю сущность того, что люди называютъ „зломъ" и „добромъ", желаетъ узнать последніе пределы человеческой свободы. И онъ узналъ ихъ. Но выводы опыта превзошли его ожидания: онъ думалъ, что человекъ свободенъ; но онъ все-таки не думалъ, что человекъ до такон степени свободен. Этой-то безпредельности свободы и не вынесъ онъ: она раздавила его больше, чемъ вся тяжесть карающаго закона."

"Ему легко и свободно. Ему слишкомъ легко, слишкомъ свободно. Страшная свобода. Созданъ-ли человекъ для уж такой свободы? Можетъ-ли онъ ее вынести, безъ крыльевъ, безъ религии? Раскольниковъ не вынесъ."

"...заключаетъ Достоевский, — признавал он свое преступление: толъко в том, что не вынес его и сделал явку с повинною''. „Преступленіе" для Раскольникова есть „покаяніе", подчиненіе закону совести. Этимъ собственно и кончается или, вернее, обрывается трагедія, ибо настоящаго конца и разрешенія вовсе нетъ: все, что следуетъ далее, до такой степени искусственно и неискусно приставлено, прилеплено, что само собой отпадаетъ, какъ маска съ живого лица. Ну, конечно, онъ снова „покаялся", конечно, снова „вдругъ что-то какъ-бы подхватило его и какъ-бы бросило къ ногамъ Сони"; снова плачетъ онъ, обнимаетъ ея колени—и „воскресаетъ".[1]

"Тотъ прежний, настоящий и будущий, проклинающий людей и Бога — все-таки ближе къ живымъ людямъ, къ живому Богу, чемъ этотъ успокоенный, какъ будто даже слишкомъ успокоенный, „покойный" рабъ Божий Родионъ."[2]

"Воскресъ, воскресъ, обновился" - упорно и какъ-то уныло повторяетъ Достоевский, точно и самъ себе не особенно веритъ. „Вместо діалектики замечаетъ онъ — наступила жизнь". Но опять—„такъ-ли, такъ-ли все это?" Не наоборотъ-ли? Не наступила-ли вместо жизни діалектика, нехлюдовская, левинская, толстовская, отвлеченно-христианская, буддийская діалектика? Какъ мало свободы и радости въ этомъ воскресении. Ведь ему, пожалуй, и делать-то ничего не оставалось, какъ умирать подъ палкою или воскресать изъ подъ палки.[3]

Не лучше-ли, не чище-ли было-бы откровенно умереть, чемъ такъ сомнительно воскресать? „Вокресъ" — шепчутъ уста, а въ безкровномъ лице, въ потухшихъ глазахъ все тотъ-же вопросъ: „И зачемъ, зачемъ жить, когда самъ знаю, что все будетъ именно такъ, какъ по книге", — какъ по нравоучительной прописи отолстевшаго Порфирія, какъ по одной изъ последнихъ книгъ тоже слишкомъ успокоеннаго, покойнаго Л. Толстого.—Нетъ, кого другого, а насъ этими ,,воскресениями" теперь уже не обманешь и не заманишь — слишкомъ мы имъ знаемъ цену; „мертвечинкой отъ нихъ припахиваетъ"; Богъ съ ними,— мы ихъ и врагу не пожелаемъ."

„Погибли даромъ могучія силы,— заключаетъ Достоевский.—А кто виноватъ?"—То-то, кто виноватъ? Не виноватъ-ли между прочимъ и Порфирий, паукъ, отолстевший на проповеди „христианской" идеи страданія? Не виновата-ли и вечная жертва паука, „тихая Соня", которая „все отдаетъ", „не плачетъ, не стонетъ" и осуществляетъ эту идею страданія до преступнаго мученичества."

(Александр Кабанель, "Дочь Иеффая")

В связи с этим вспоминается проблематика "Баффи": и вот эта идея "пострадать за преступление", которая никогда мне не нравилась (и ведь как интересно: в праведном порыве "пострадать" Баффи буквально переступает через того, кто ее любит), и яркое, красивое, полное жизненных сил "зло" по сравнению с бледным, тихим, погасшим "добром", и вот это моё неоднократное - "душа" как будто отупляет"... Ёшкин кот, 100 лет прошло, проблемы - ровно те же.

*

"Очевидно, въ нашей христианской цивилизаціи съ „краеугольными камнями—пещерой (уединеніемъ) и гробомъ"—есть какая-то внутренняя ошибка. И очень справедливо замѣчаетъ Розановъ въ одномъ изъ своихъ мѣтко-вспыхивающихъ афоризмовъ, которые иногда выясняютъ дѣло лучше обширныхъ статей: „церковныя пѣснопѣнія, всѣ безъ исключенія, суть какъ-бы гласы ликовъ изъ ракъ мощей, или какъ-бы это поютъ лики изъ кіотовъ церковныхъ; просто—это поетъ не живой человѣкъ!"...

Д. Шестаковъ.

(я вам больше скажу - иные условно мертвые поют получше этих ваших условно живых))

*

"Земная святость" - важное понятие.

Дух и плоть Толстого - крайности, отрицание, вечное "нет", невозможность соединения из-за отрицания личности. Ницше и Толстой, в сущности, не понимали христианства. Люди не потеряли веру - просто они поняли свое неверие. Поверхностная вера исчезла со страхом и невежеством, а глубинная не всем дана. Минский прав - только сейчас вера может быть бескорыстной. И к прежней пути нет. У него много верных мыслей, много симпатичного и в отношении к жизни.

*

Мережковский, "Л. Толстой и Достоевский"

Новое рабство страшнее старого? Нет. Только при новом личность смогла возмутиться, осознать, что она вообще есть - раньше она дремала. Ее просто не было, вот и не "болело".

Как же Байрон и Лермонтов могли поверить в величие Наполеона? Да так - они люди своего времени и не лишены его предрассудков. Удивительно было бы, если бы не поверили. Мережковский видит в Наполеоне то, чего в нем нет. Он обольщен монархической идеей.

*

Минский прав в том, что путь добра не один. Но их и не два, их много. Да, необходимо объединить обе правды - условно "толстовскую" и условно "ницшеанскую". И насчет новизны прав.

"Бросьте раз навсегда заботу о новизне или устарелости отыскиваемой истины. Вполне новыя мысли высказываются только обитателями желтых домов. Кто-же действительно ищет истину, тот рад узнавать, что его предупредили другие, чем чаще предупреждали, тем лучше, ибо в этом совпадании—залогъ соизмеримости его истины с человеческим сознаніем.[4]

Что-же касается истины мэонической, то вы видите, что она заключается не в измышлении новых, противных природ чувств, а в приведеніи в гармонію тех, которыя нам врождены. Познать и воплотить свое познание, привести двойственность нравственнаго идеала к единому источнику, то есть к Единому, к Богу и объединить оба идеала в своей деятельности, вот наша цель."

*

Рцы абсолютно верно разносит спиритуализм. "Две скорби". Постройте разумное человеческое жилище - и к вам заглянет солнце. Как он прав...

О том, что идеал не может быть нормой:

"Теперь вообразите недоразуменіе, въ силу коего получаетъ распространеніе убежденіе, что все солдаты должны быть не менъше какъ Ганнибалъ, Суворовъ еt сеtеrа. Получится такая чудовищная путаница понятий, что въ конце концовъ какой - нибудь скромный капитанъ наверное возомнитъ себя Юлиемъ Цезаремъ. Да по какому праву? С чего вы это взяли? Где доказательства? Где ваши победы? Где знаменія, силы, чудеса? Глухіе слышатъ? Слепые прозреваютъ? Немые благовествуютъ? Мертвые воскресаютъ? Ничего подобнаго! Затерянъ, извращенъ въ своемъ смысле путь Маріи, и забытъ, униженъ, презренъ путь Марфы... Аскетизмъ безъ плода, и бракъ, семья—вне религіознаго освященія существеннаго и жизненнаго въ ней..."

"Именно этотъ преувеличенный спиритуализмъ отвергаетъ таинства, чудеса, гнушается материи, стыдится плотскаго, лукавитъ и двоедушничаетъ въ проблемахъ пола и брака, и въ итоге — что? ВѢра безвѢрная, вера безсильная, сухое книжное резонерство, куцая, мещанская мораль! Где знаменія, где силы, где чудеса? А вне этой почвы не мнимой, но реальной, осязаемой благодати, не мнимой, но реальной для всякаго очевидной свободы Христовой—смеемъ-ли мы даже заикаться о христианстве?"

"Сила пара, электричество, чудеса техники, все нелишенное блеска развитіе нашей цивилизации Спаситель какъ-бы провиделъ тогда „въ мгновении времени"... Онъ не осуждаетъ ея, не кладетъ на нее запрета; Онъ равнодушенъ къ ней, она для Него посторонняя, она вне орбиты Его подвига... Работайте, ищите, достигайте, какъ-бы говоритъ Онъ, и вы все-таки будете несчастны, и все-таки все чудеса техники, все завоеванія науки, все победы цивилизации не устранятъ коренныхъ золъ бытия человеческаго: болезни, смерти, нужды матеріальной и алканія духовнаго... Навеки вы все таки обречены оставаться рабами слепыхъ стихий, несовершенныхъ законовъ, социальныхъ неустройствъ, собственныхъ страстей...

(Рене Магритт, "Условия человеческого существование" - это-то и ужасно, что всё по линейке, что есть какие-то там неспоримые законы природы - несвобода, одним словом)

Я открываю лотенцию иного бытія; это — абсолютная свобода.

Что-же это такое? Какъ можемъ мы представить себе абсолютную свободу въ условіяхъ земного существованія? Если-бы кто сказалъ: „Не нужно кораблей, потому что можно ходить пешкомъ по воде; не нужно медицинских факультетовъ, потому что можно испивать смертное и не умирать, наступать на скорпіона и не быть пораженнымъ имъ, не нужно министерства финансовъ, ни податей, ни дидрахмъ, потому что „истинно говорю вамъ: есть некоторые изъ стоящихъ здесь, которые не вкусятъ смерти, какъ уже увидятъ Царствіе Божіе, пришедшее в снле"'. Если-бы кто сталъ проповедывать упраздненіе законовъ злой и безсмысленной необходимости уже здесь, на земле, то конечно такого чудака, при встрече, стали-бы съ опаскою обходить... А между темъ, какъ понять слова, что Царствие Божіе пришло уже въ силе? Какъ потенция, разумеется? Однако-же, какъ потенція реализуемая?.. Позволительно было-бы тогда предположить, что нетъ ничего абсолютнаго и незыблемаго въ нашихъ ходячихъ представленіяхъ... То, что мы считаемъ сверхъестественнымъ, чудеснымъ, это есть самое обычное, нормальное, и потенция всего этого уже открыта, дана,—бери и получай!

Совершенно естественно и нормально вечно жить или, умерши, воскреснуть.

Нормально никогда не болеть или, заболевъ, тотчасъ получить исцеление. Нормально не знать нужды или, узнавъ ее, тотчасъ насытиться умножающимъ благословениемъ пяти хлебовъ..."

Вот и я думаю, что так-то нормально, это и есть нормальное) Поэтому мне многое из повседневного и необходимого скучно...[5]

(Эдвард Роберт Хьюз)

С другой стороны, раз ни один христианин подобной силы не демонстрировал (все эти исцеления с чудесами - как хотите, мелко, если бы кто-то реально не умирал вовсе, например...), а даже напротив, большинство их ударилось в истязания и самоистязания - то весьма логично не просто одобрять посильный человеческий материальный прогресс, но и видеть в нем Промысел и нечто более богоугодное, чем эти ваши "карасики" (к "Братьям Карамазовым" отсылка, если че), вот прям глубинно богоугодное, которое про "накорми ближнего, вылечи больного, не пытай людей".

"...преувеличенный спиритуализм и односторонний аскетизм лишаютъ действительности и силы пришедшее 1901 годъ тому назадъ и пребывающее доселе на сей грешной земле Царствіе Божіе, если путь въ великой христіанской потенции безнадежно закрытъ эксцессами спиритуализма и кособокостью аскетизма—то ясно, кажется, что нужно начатъ съ исправленія кособокаго и сокращенія преувеличеннаго...

Смешно жаловаться на солнце за то, что оно не хочетъ заглянуть въ нору крота! Нужно построить разумное человеческое жилище[6], и тогда солнце подаритъ насъ своею ласкою, своимъ светомъ, своимъ тепломъ, своею радостью... И конечно приличествуетъ нам примениться къ неизменному положению солнца на зените, а не ему капризно применяться къ нашей глупости или нашей лени... Мне кажется, это ясно!"

"Распорядок дня у него (Вячеслава Иванова) был необычен: около двух часов дня он только вставал, принимал посетителей и работал ночью."

Идеально…

(башня Иванова) "Философа Бердяева я встретила здесь впервые, позднее я много с ним общалась в Москве. Высокий и широкоплечий, импозантная фигура, красивая наружность, черные волосы и остроконечная бородка.

Эх, красавец... А представляю, как он в костюме Соломона смотрелся, ммм.

Да, я уже не настолько фанатею по нему, я всегда помню, в чем несогласна с ним, но я всегда буду любить его. Он дал мне очень много и навсегда. Прежде всего - смелость мыслить по-своему, не иметь авторитетов (даже от самых любимых творцов брать только своё) и охранять свое человеческое достоинство. Только он и поддерживал мое стремление к свободе.

Очень заметно проступало романское происхождение - его мать была француженкой. Но сначала меня оттолкнули и даже испугали нервные судороги, от которых его лицо то и дело подергивалось, а время от времени открывался рот и высовывался язык. Но это, казалось, ни ему, ни окружающим ничуть не мешало."

А что, должно мешать? Вот это я понимаю, приличные люди были.

*

"Теперь я держусь того мнения, что именно она (Лидия Зиновьева-Аннибал) вносила в этот союз его духовную субстанцию, а он (Вячеслав Иванов) лишь давал ей форму - художественную и мыслительную."

Ну еще бы... Львица! Надо ее тоже почитать.

Короче говоря, он от нее неплохо так питался… да он и не был собой до встречи с ней.

*

"Однажды Александр Блок читал у нас свои новые стихи "Кубок метелей". ... Создавалось впечатление, что этот рыцарь заблудился в нашей эпохе, он не находит здесь того, что ищет - божественный женский образ, воспеваемый им в многообразнейших ритмах. В стихах звучало томление и отчаяние до цинизма."

В этом и проблема. Мадонна-Блудница, классика.

"Для тех лет было вообще характерно, что в душах людей жило томление, не находившее удовлетворения в застое буржуазной культуры. Они жаждали осуществить свои грезы, а Люцифер морочил их иллюзорными переживаниями, имя которых - Эрос."

И это всё, что ты можешь сказать об Эросе?.. А у Штейнера не было и о нём учения?..

"И в жизни почти каждого художника, кого я тогда встречала, происходили драмы такого рода. Супружеская верность была большой редкостью, а когда встречались такие пары, другие их даже несколько презирали."

О, никто бы их презирал, если бы они были верны друг другу по страсти, а не по долгу.

"Вячеслав много времени уделял моему образованию. Он читал со мной "Цветочки" Франциска Ассизского в итальянском оригинале. Рассказ о том, как святой Франциск и святая Клара встретились в церкви св. Ангела за трапезой, за которой "меньше ели, а больше беседовали о святых вещах", как от этой беседы над всей той местностью разлился такой свет, что крестьяне Перуджии приняли его за зарево лесного пожара, и прибежали тушить, и увидели, что это духовный огонь, - этот рассказ произвел на меня глубокое впечатление. Он отвечал моему интимнейшему идеалу любви. Истинной любовью, казалось мне, может быть только та, где в беседе любящих возникает нечто духовное, объективно значимое для мира."

И это тоже, да… И опять-таки - плотский символ.

"После доклада Макса об "Эросе", который имел успех скандала (он и был сделан "pour epater les bourgeois" и с которым я в глубине души не могла согласиться, я открыла, что не могу больше о себе и Максе сказать "мы"."

А ведь в сущности, доклад-то был именно скандальным по тем временам, но ничуть не революционным по сути - понятие "греховного" ничуть не переосмысливалось и не оспаривалось, просто утверждалось, что через это следует "пройти" во имя каких-то там высших целей. Ну такое(

"Это было нелегкое узнание; оно стало выносимо, может быть, только потому, что меня наполняло и воодушевляло счастливое чувство дружбы с Лидией и Вячеславом; с ними-то я считала себя в полном единстве. Скоро мне стало ясно, что Вячеслав меня любит. Я сказала об этом Лидии, прибавив: "Я должна уехать". Но для нее это было уже давно ясно, и она ответила: "Ты вошла в нашу жизнь и принадлежишь нам. Если ты уйдешь, между нами навсегда останется нечто мертвое. Мы оба уже не можем без тебя". Потом мы говорили втроем. У них была странная идея: когда двое так слились воедино, как они, оба могут любить третьего. Это вроде маски: пригодная для двоих, она может подойти и третьему. Такая любовь есть начало новой человеческой общины, даже церкви, в которой Эрос воплощается в плоть и кровь. Так вот в чем их новое учение! "А Макс?" - спросила я. - "Нет, он не подходит". - "Но я ведь не могу его оставить". - "Ты должна выбрать, - сказала Лидия, - ты любишь Вячеслава, а не его". Да, я любила Вячеслава, но эта любовь была такова, что я не понимала - почему Макс должен быть из нее исключен."

В том и дело) а то кому-то всё, а кому-то опять выбирать(( Так нечестно.

"Я чувствовала себя такой по-детски беспомощной перед этими двумя сильными людьми, так боялась вызвать их неудовольствие, что уже не могла себя чувствовать безмятежно счастливой, как раньше. То же было и с Максом.

Об этом я говорила с Минцловой. Она подняла меня на смех: "Они полагают, что из кратера вулкана потечет чистая водичка!"

Ох господа, вы опять всё перепутали. Но я стою и на ваших плечах тоже. Нельзя же взять и с нуля создать/понять истину, не боги, чай.

И в своем сивиллином стиле заговорила о "земном огне", через который я должна пройти. Я же думала о "fuoco spirituale" - "духовном огне", озарившем леса Перуджии. Должна ли я отказаться от этого идеала?

Земной и духовный огонь должны быть едины.

"А Лидия? Действительно ли она верила в возможность союза трех или она видела в этом единственный способ остаться спутницей мужа на всех его путях? И она, казалось, страдала, так как сказала мне как-то: "Когда я тебя не вижу, во мне поднимается протест против тебя, но когда мы вместе - все опять хорошо и я спокойна"."

И это тоже вопрос. Раз уж Иванов Лидию под себя подмял, то… С другой стороны, у них и Городецкий был.

"Его (Иванова) идея заключалась в том, чтобы в общей работе узкого круга писателей создать полное единство; тогда в этом кругу разных индивидуальностей может заговорить единый дух."

Ага, знаю. И ага, щас. В этом и проблема, в подавлении единичного. Это прошлое, не будущее.

"Это время в Москве я вспоминаю с ужасом; я сама себя видела преступницей, всякое решение казалось мне невозможным, так как любой шаг, который я сделаю или не сделаю, причинит страдание кому-нибудь из моих близких или дорогих людей. Я совсем потеряла сон, так как решиться все же было необходимо. Бабушкин дом, старая патриархальная семейная мораль, отчаяние мамы - все давило на меня нестерпимо; часто мне становилось физически нехорошо от этого качания между решениями - едва приду к одному, тотчас же другое начинает представляться более правильным."

Как мне это знакомо…

"В Риме я написала портрет Лидии в позе Моисея Микеланджело. Я начала его в красном - ее цвет при жизни. Но торжественная серьезность картины требовала темно-лиловых тонов."

Ооо..

*

"Старик негодовал, что здесь в церковной живописи "грешную плоть оголенной показывают", а молоденькая монашенка с Урала с большими черными глазами и черными бровями, обрамленными черным платком, рассказала мне, что ей особенно хотелось увидеть Тиберия Августа, правившего во времена Христа, и она одна пробралась в Ватиканский музей. "И что же, милочка, - с ужасом говорила она, с каждым словом втягивая в себя воздух, - что ж ты думаешь - ведь он там стоит совсем голый!"

Хм.... вот тебе и просветление плоти в православии и народности))

*

"Рудольф Штейнер меня тотчас же принял. Пробежав письмо, он обратился ко мне: "Как Вы себя чувствуете?" Я не могла не признаться, что мне совсем нехорошо. "Я не хочу вторгаться в Вашу жизнь, - сказал он, - я хотел бы лишь как старший брат помочь Вам, если Вы этого хотите". Я попыталась описать то состояние душевной путаницы, которое меня мучило. Он задал ряд вопросов. Особенно интересовало его, в чем по моему мнению, заключается миссия Иванова в современной культуре. Я сказала, что он стремится соединить античное восприятие духовности в природе и христианство. Я рассказала о его произведениях и о его способности пробуждать в людях, с которыми он общается, творческие силы. На это он возразил: "Когда я видел Вас в прошлый раз, Вы были творчески много богаче, чем сейчас". Поэтому он полагал, что сейчас я еще недостаточно сильна, чтобы соединиться с Ивановым. Я должна сначала снова найти себя, а пока совсем о нем не думать. "Вряд ли мне это удастся", - сказала я. Он написал на бумажке: "Человек может то, что он должен, а когда он говорит "не могу", это значит, что он не хочет".

Банальность какая, ну даже если не хочет - и что?) С одной стороны, хорошо, что она не осталась с Ивановым, он бы ее сожрал и не подавился. С другой стороны, Штейнер преследовал свои цели. С третьей – в антропософии Маргарита реализовалась все же. В общем, Штайнеру удалось очень мягко и человечно оттащить ее от Иванова. И ведь правильно сделал. Вообще Штайнер вызывает у меня много симпатии. Человек был хороший, и к людям подход имел. Что не означает абсолютной правильности его учения, конечно.

*

"Перед отъездом из Берлина на вокзале мы увидели его из окна нашего купе; он прошел мимо своей быстрой целеустремленной походкой и возвратился с двумя железнодорожниками; в присутствии Марии Сиверc он продиктовал какую-то запись в жалобную книгу. Позднее мне сказали, что один из служащих сказал Марии Яковлевне какую-то грубость. "Христианский Посвященный и жалобная книга!" - изумился во мне Восток."

Именно, Восток! Правильно сделал! Уважаю!

"В прежние времена люди, следовавшие за посланцем Духа, были ведь совсем другие?"

Да ведь разные они были… Апостол Павел пользовался правами римского гражданина, и в этом был абсолютно прав.

*

"Он же (Бальмонт) делил свою жизнь между квартирой жены в Пасси, в упорядоченной атмосфере которой он только и мог работать, и Еленой, у которой был от него ребенок. Такова была ситуация, которую я у них застала. Екатерина Бальмонт страдала невыразимо, но сама считала свои страдания эгоизмом и никогда не жаловалась. Для своей дочки Нины, в то время восьмилетней, она хотела сохранить отца, а для него - возможность работать."

Охренеть. Мораль самопожертвования и жгс в действии. А женщины написали бы столько же прекрасных стихов, если бы всё было наоборот.

"Почему так много женщин могли его всю жизнь так преданно любить? И такой самостоятельный, здравый человек, как Екатерина? И такая тонко чувствующая душа, как Нюша? Не потому ли, что во всех жизненных ситуациях сохранялась в нем его детская честность и невинность?"

О женщине так бы не сказали))

Ну... он хотя бы симпатичный был. И талантливый. Хотя, разумеется, таких жертв не стоил. Да и никто не стоит.

(Обоих рисовала Маргарита. Екатерина, кстати, была ее тетей.)

*

"Питай - как земля питает, учи - как земля учит, люби - как земля любит".

Так себе образец для подражания. Природа не любит, она безразлична и безлична, кстати, древние это отлично понимали (беспощадный рок, мать-земля, пожирающая своих детей - это ведь всё об этом; поклоняться бесполезно, смиряться вредно, только борьба и наука).

*

"Только в будущей культурной эпохе обнаружится, какое действие оказали в душах людей истины, воспринятые теперь. Оккультист должен в своем творчестве уподобляться природе. Природа расточительна. Из миллионов икринок только немногие становятся рыбами, остальные погибают. Это - мистерия. Если только полчеловека воспримет то, что я могу дать, я буду считать свою миссию выполненной". Он повторил: "Только полчеловека". Я была потрясена болью, с которой он это сказал."

Это таинство в том смысле, что мы не знаем, как и у кого отзовется наше слово, чем оно станет, как прорастет в жизнь. Но говорить - надо. В общем и целом, Штайнер снова прав.

*

"Потребность в твердых догмах лишила меня устойчивости."

Золотые слова!

*

"...ничто не исчезает! Счастье и горе опять здесь - такие же интенсивные, как и тогда. Разница только в том, что можно быстро захлопнуть дверь в ту обитель памяти, откуда поднимается боль."

Так значит, и у "духовных" людей так, никакой разницы)))

*

"Отношение Вячеслава ко мне не изменилось. Так он сказал, когда мы вдвоем стояли у портрета Лидии. На дощечке, которая как раз там лежала, он мелом нарисовал дерево. Одна его половина сухая, другая - покрыта цветами. "Это - моя душа". В этот момент Вера прошла мимо двери, он ее позвал и спросил: "Вера, я люблю Маргариту, что мне делать?" Она ответила: "Быть верным Лидии".

Видимо, это означало жениться на ее дочери. Ну ок. Маргарите повезло. Интересно и ценно то, что смерть Лидии не разрешила ничего, еще больше запутала. Это не аморальность, а другая мораль получается. Но я ее не понимаю.

*

"На Рождество я поехала в Москву, и там мы с братом несколько раз бывали в чайной, где по воскресеньям после обедни собирались крестьяне и рабочие разнообразнейших мировоззрений и вели беседы на духовные темы. Там можно было увидеть чеканные лица, апостольские головы. ... Очень здоровый, толстый мужик утверждал, что человек, действительно верящий в Бога, вовсе не должен умереть."

Аа, Бердяев про него рассказывал))

"Он понимал это совершенно буквально, физически. Мучеников убивали, иначе они не умерли бы. Мы же недостаточно верим в Него, потому и умираем. Он надеялся, по-видимому, в своем живом теле остаться на земле вечно. "А зачем нам, - сказал мужичок в дырявых валенках, - зачем нам вечно жить в этом теле? Нет, мы должны время от времени снимать его, а потом опять приходить на землю и дальше учиться". И внезапно заговорили о возможности перевоплощения. Среди говоривших был рыжий мужик, удивительно похожий на Сократа. Спорить с ним - так нам сказали - православным проповедникам запрещалось, так как своей логикой он всех побеждал."

АААААА!))) Боже, прелесть какая!

"Из того, что он говорил, я мало помню; запомнились его слова: "Я могу верить только тому, что нахожу в самом себе. Вне себя я не найду Бога, если я не нашел Его в себе. Если бы не было солнца во мне, я не мог бы его видеть. Подобное можно постичь только подобным, как я только своей телесной рукой могу схватить телесную вещь".

Это же гениально!!!! И Бердяев об этом говорил!! И я всегда так чувствовала!

"Говорили о свободе и о грехопадении. "Грехопадение должно было произойти, - сказал один. - Если бы человек жил только творением Божьим и не имел бы свободы, он не мог бы любить Бога так, как Бог хочет, чтобы Его любили. Вот, положим, твой пес тебя любит. Довольно ли тебе этой любви? Нет, ты хочешь, чтобы тебя любило существо, подобное тебе. Так и Бог: Он хочет, чтобы Его любило богоподобное существо, которое свободно к Нему приходит. Поэтому Он и позволяет человеку идти своим путем, заблуждаться и познавать. Блудный сын Ему милей того, кто всегда оставался с Ним".

(Маргарита Сабашникова, алтарный образ)

Во-первых, Бердяев тоже об этом говорил. Во-вторых, так ведь все равно можно было без грехопадения!!

"Вскоре эти собрания были запрещены и "братец Иван" посажен в тюрьму. Я спросила Владимира Джунковского, московского генерал-губернатора, друга нашей семьи: "Почему он сидит в тюрьме? Ведь он делал так много добра". - "Но ведь он сектант, он отвращает народ от церкви". - "А если церковь ничего не дает народу?" - "Если мы дадим сектантам беспрепятственно действовать - куда же мы придем?" - сказал он в своей наивно-уверенной манере. Потом мы увидели, куда мы в России пришли..."

Как это характерно… Особенно если вспомнить последующую судьбу Джунковского, так-то неплохого человека.

 

В ее книге очень много понятного и близкого мне. Но многовато и, на мой вкус, скованности и холода. Есть удивительная наивность, граничащая с лицемерием (об этом я уже писала), явный классизм, и постоянно торчат уши той самой "духовности", которую я называю жестокой. Вот не зря говорят (Бердяев и Иоанн Лествичник в том числе), что бесстрастные люди нередко бессознательно жестоки.

*

"Страстную неделю я в раннем детстве переживала так непосредственно в настоящем, что никак не могла понять - почему же мы все не едем в Вербное Воскресенье в Иерусалим, где происходят такие чудеса? Я никак не могла понять, что это все произошло один единственный раз и очень давно." (Маргарита Сабашникова, "Тайная вечеря"... ну наконец-то я нашла хоть несколько ее картин, ура!! вот примерно так и мне рисовать хочется...)

Но мистически ее переживания верны. Собственно, смысл религиозных праздников и заключается в приобщении - переживании в настоящем снова и снова.

*

"Никакие паркетные полы теперь не могут блестеть так, как они блестели тогда, потому что ремесло полотеров исчезло. (далее идет описание процесса, для меня не слишком интересное) ... И когда они уходили, оставляя за собой запах пота, смешанного с ароматом воска и скипидара, наши полы блестели как зеркало. Цех полотеров исчез сам собой, когда дома были социализированы и паркетные полы по воле народа стали неузнаваемы."

Тоже характерно: ностальгия и ирония привилегированных.

*

"Своих родителей в те времена я вспоминаю неясно, как бы в неком величественном отдалении. Заботились же собственно о нас слуги. Они были нам ближе. ... Заботы о нас были для них чем-то само собой разумеющимся, равно как и для нас было чем-то само собой разумеющимся пользоваться их трудом, их услугами...

Моя кормилица Феклуша, крестьянка из Тульской губернии, жила у нас три с половиной года. ... Я до сих пор помню ее движения: она наклонялась и срезала рожь серпом у земли; держа левой рукой срезанный пучок, а правой поддерживая серпом колосья, описывала руками высокую дугу и клала новый пучок на землю к прежде срезанным колосьям; потом связывала стебли и несла сноп над головой, опять поддерживая серпом шелестящие колосья; и она улыбалась мне из золотой ржи, как с небес, потому что я видела ее лицо высоко-высоко над собой в небе."

Как господа идеализировали крестьян, так мужчины идеализировали женщин. А не это надо. Надо, прежде всего, увидеть реальность и поставить себя на место другого человека.

"Когда я позднее слышала "мать-земля", я видела перед собой лицо, похожее на лицо моей кормилицы Феклуши."

Логично. Мать – существо по определению угнетенное, так что эту роль отдают женщинам  из низших классов. Как только выпадала возможность, более привилегированные женщины спихивали эту роль на менее привилегированных. Жаль, что не на мужчин.

"Но, вспоминая о наших слугах, я не могу не признать, что любовь, преданность, терпение, жившие у них в крови и излучаемые ими наподобие некой живой силы, оправдывают это название. Это была живая Христова сила. И как мы были окутаны этим теплом, в нем укрыты, как в лоне Божьем!"

Так и про женщин говорят: ах, как было хорошо, когда они упахивались ради нас! Хорошо, да не им.

*

"На московских улицах нередки были несчастные случаи, когда проносилась подобная запряжка. Каждый наш выезд сопровождался чувством некоторой напряженности."

 И наверняка ни суда, ни компенсации.

*

"Приходили к нам и китайские гости. Они еще носили тогда свою национальную одежду и длинные косы. Мне они всегда были чем-то неприятны: ... Еще не нравилось мне то, что я для них будто вовсе не существовала; они смотрели на моего брата, спрашивали о нем, я же как девочка ничего для них не значила, вроде воздуха."

Ну да, материальная культура народа может нравиться, а уклад – нет. Мне даже материально ни Китай, ни Япония не нравятся, чужды абсолютно. Индия и арабский Восток - еще куда ни шло, кое-что эстетически привлекает.

*

Впрочем, даже у нее детство не было безоблачным: она любила брата, а он ее нет. Считала себя уродливой. Очень большая травма расставания с няней: кажется, им даже попрощаться не дали по-человечески - "вырвали сердце".

Ну и народ наш не такой уж богоносец: то кучер барскую кофточку для своей дочки украдет, то повара подерутся. "Что такое преступление - человек узнает не из опыта; есть какое-то знание, которое он приносит с собой в этот мир."

*

"Ее (учительницы) любовь к слову пробуждала и в нас эту любовь. Стихи мне казались молитвами. Как-то раз, когда мы все: кузины, брат, я и кто-то из взрослых - как обычно, собрались перед иконой на вечернюю молитву и я должна была прочитать "Отче наш", я вместо этого прочитала стихи о дожде: "Золото, золото падает с неба" - т. е. дождь, озаренный солнцем, - "дети кричат и бегут за дождем". И дальше: "Полноте, дети! Его мы сберем, только сберем золотистым зерном в полных амбарах душистого хлеба". Все засмеялись, а я не понимала – почему? Почему эти стихи - не молитва? Разве солнце - не Христово солнце, а хлеб - не тело Христово?

В передаче Китти все было интересным и живым, даже цифры в арифметике. И совсем не пустяк, если мы можем сказать, что в течение девяти лет учения ее уроки, даже при подготовке к экзаменам, никогда не были скучными."

А вот со второй учительницей ей не повезло, она внушала отвращение ко всему, чему учила.

"Я получила отвращение к самому понятию порядка вообще; порядок стал для меня синонимом педантичности, и, когда мадемуазель Вилькен ушла от нас, я забросила всякий порядок и впала в хаос."

*

"Мне было пять-шесть лет, когда каждый вечер перед сном меня занимала удивительная идея: мне хотелось устроить алтарь в нашей кладовке... Но каждый вечер передо мной вставала картина: я совершаю службу перед алтарем, который я сама построила в кладовке, а все домочадцы стоят вокруг в изумлении.

Еще одна странная идея меня занимала: я подозревала, что вещи не таковы, какими они нам кажутся; они вовсе не безжизненны, но только представляются, закрывают, так сказать, глаза в моем присутствии, а за моей спиной меняются; поэтому я старалась быстро обернуться, чтобы их "уличить"; но мне никак не удавалось захватить их врасплох, они тотчас же принимали свой обычный вид."

"Как-то летом в деревне - мне было пять лет - я слепила из глины большую человеческую фигуру на белом камне. Я смочила свою скульптуру "золотой водой" - так мы называли раствор глины в воде, блестевший на солнце, как золото; и мое произведение стало таким прекрасным, что я сама была им совершенно захвачена. Подобное, наверное, испытал Бог Иегова, сотворив из земли человека Адама."

*

Одна из моих любимых историй:

"Больше, чем искусство, интересовало меня тогда "естествознание". Я непременно хотела "наблюдать природу", быть естествоиспытателем. Когда как-то в доме поймали мышь, я выпросила ее себе. ... Велик был мой восторг, а еще больше он стал, когда на следующий день я увидела в гнездышке двух маленьких, розовых, совсем прозрачных мышат, сосавших мамашу. Вот где можно было и вправду "наблюдать природу"! В моей тетради для рисования появилось очень точное изображение этой идиллии. ... Однажды ночью я проснулась, услышав писк. Я зажгла свечку и поспешила к клетке, и... не поверила своим глазам: один мышонок лежал мертвый, а другой пищал в лапах матери, которая тут же откусила ему голову. Меня трясло от ужаса. Что случилось? Как это возможно? Ведь у нее было достаточно еды. Клетка с детоубийцей исчезла из нашей комнаты, но в сердце ребенка осталась страшная загадка: почему она это сделала? Нет, что-то было неладно в этом мире, и сама природа не была так свята, как я думала."

*

"Бог знает, какие воспоминания из каких пра-времен и пра-миров подымаются в душе ребенка!" (Маргарита Сабашникова, "Архангел Гавриил")

*

"Моя мать, которая в Москве ничем не занималась и много болела, за границей живо заинтересовалась общественными заведениями для детей."

Вот тоже очень интересное наблюдение.

*

"Но революция уже жила во мне самой. Мама хотела меня и брата воспитать в духе православия. Раз в неделю, по воскресеньям, она занималась с нами, заставляя учить русские молитвы. Ее агрессивная требовательность вызывала во мне потребность защититься."

Что характерно, Маргарита не позволяет себе злиться или обижаться на мать, хотя та не всегда была права по отношению к ней. Древний запрет всё еще действовал... Она и на родственников не позволяет себе злиться и даже обижаться, хотя одну ее тетю, поклонницу Толстого, мне хотелось огреть чем-то тяжелым. Что касается отца, то у меня сложилось полное впечатление, что в жизни Маргариты его не было.

*

"...здесь находилась богатейшая, с любовью собираемая и с любовью хранимая Государственная библиотека. В большом читальном зале с двумя рядами окон я испытывала всегда чувство благоговения, как бы священнодействия. Позднее в вестибюле висел портрет умершего сотрудника музея Николая Федорова. ... Он написал книгу "Общее дело". Основная его идея в том, что все мысли людей, стремящихся к познанию истины, дополняя друг друга, созидают Corpus Christi Mysticum, строят невидимую Церковь."

Оно бы хорошо, но он не об этом… к сожалению.

"Он был душой этого дома. Однажды в библиотеку пришел Толстой (это было позднее, в дни моей юности, когда Толстой был уже очень стар). Позвали Николая Федоровича, потому что он лучше всех мог дать нужные сведения. Осмотрев библиотеку, Толстой сказал: "Все-таки это только бесполезный хлам". Федоров, оскорбленный в своих священных убеждениях, воскликнул: "Старый дурак!" - и вышел из залы. Толстой, сожалея, что обидел человека, пошел к нему на квартиру просить прощения, но так и не был им принят."

Обожаю эту историю))

"Я приветствовала это любимое здание снаружи, проезжая в коляске; но я приветствую его также и теперь, духовно, ибо и по сей день его свет озаряет мою жизнь. И если бы даже бомба уничтожила это здание, архитектуру которого можно, следуя Платону, назвать геометризированным божеством, осталось бы в целости духовное здание, субстанция которого соткана светлой волей и вечными идеями множества людей. Никакие силы не могут разрушить то, что раз возникло из самоотверженной любви. Оно войдет в вечную субстанцию духовного строительства нашей Земли."

Ага, мы с Бердяевым тоже так думаем. Я бы сказала, никакие силы не разрушат творчества человека, оно причастно божественному. "Рукописи не горят" - тоже про это. Еще одно эхо Серебряного века у Булгакова)

*

"Эти "истинно русские люди" (черносотенцы), как они себя называли, инстинктивно чувствовали, что душе русского народа угрожает опасность от политического масонства, материалистической науки и западных социальных учений."

Да ладно?!

"Но в своем темном сознании они не находили иных способов борьбы, кроме ненависти и преследования интеллигенции, еврейских погромов и фанатичного утверждения политизированной православной церкви. ... В Охотном ряду стояла небольшая церковка, и я помню жуткое чувство, охватившее меня, когда я как-то поздно вечером ехала из театра домой и увидела этих людей, собравшихся у церкви для ночного молебна. Это означало политическую демонстрацию. И в те же дни где-нибудь в провинции разражался погром."

"...упоительно было зрелище знаменитых московских красавиц, занимавших первые ряды в сопровождении своих тяжеловесных мужей и роя поклонников. Эти красавицы поистине выглядели сказочно в своих бриллиантовых и жемчужных уборах. А пока господа наслаждались музыкой, внизу в вестибюле ждали слуги, охранявшие драгоценные меховые шубы, запрятанные в полотняные мешки, на которых они нередко и засыпали. Кучера же, терпя зимнюю стужу, плясали, хлопая в ладоши, вокруг огромных костров, горевших по углам обширной Театральной площади."!!!

Но опасность, разумеется, в западных идеях, ага. Все же у Маргариты эстетика закрывает этику, а этика не там, где надо.

"И между людьми такие же контрасты: толстые самодовольные купцы, изысканно элегантные господа и оборванный, ожесточенный, униженный народ в нужде. Как часто приходилось видеть на улице безобразные сцены!

И часто меня охватывало жуткое чувство, что весь этот сумасшедший мир несется в бездну."

"...тихое жилище Авенариусов. Здесь все упорядочение, по-буржуазному уютно: традиционные картины на стенах, коричневый кофейник на столе - душа чувствовала себя защищенной от хаоса. Скажу заранее, что эта домовитость и после революции долго сохраняла свою буржуазную упорядоченность, но позднее и этих милых людей настиг террор."

 Буржуазность – псевдозащита от хаоса.

*

"Я узнала: я несу свою судьбу в себе, я принесла ее с собой. Но в то же время я могу выбирать, могу также упускать возможности, могу ошибаться. Необходимость и свобода - и то и другое были во мне."

(фото Макса Волошина)

*

"Я сама в то время сочиняла свои собственные "поэмы в прозе", они приходили из какого-то мира, не имевшего ничего общего ни с моей внешней жизнью, ни с кругом моего чтения. Наступал момент, когда я чувствовала: вот есть нечто, что стремится обрести форму; я пыталась уловить это нечто в сознании, как пытаются удержать ускользающее сновидение."

*

"Сначала живопись из фантазии казалась мне непозволительной дерзостью, потом я все же осмелилась."

*

"Вообще во времена моей юности молитвы за души самоубийц в православной церкви запрещались, вероятно, потому, что демоны самоубийства опасны для живых."

Ты совсем, да? В чем же тогда смысл молитвы?

Вообще для живых опасны другие живые, доводящие их до самоубийства.

*

"Нужда в России была отчаянная. Иногда мама посылала меня с разными поручениями, я приходила в темный подвал или ночлежку и видела, как живется обитателям нижних этажей нашего мира."

*

"Перед винным погребом на углу против нашего дома шатался расстриженный рыжий поп; пьяный, циничный, забывший всякое приличие, он плясал и пел частушки под ругань и насмешки прохожих."

Сгорел сарай – гори и хата!

*

"Старый священник, служивший в этом приходе еще до нас, сошел с ума. Три его, тоже душевнобольные, дочери еще жили в деревне, в церковном доме. Его преемник пил запоем и страдал манией преследования. Когда в конце обедни народ теснился вокруг, подходя к кресту, он бил этим крестом направо-налево, как будто обороняясь от врагов. Позднее, совершенно обезумев от пьянства, он грозился сжечь деревню. Я видела, как его, привязанного к телеге, отвозили в Вязьму. Он швырял свои пестрые подушки в орущую толпу.

А незадолго до нашего приезда как-то ночью церковь была ограблена. Я видела картину преступления: церковные облачения, священная утварь валялись на полу в лужах красного вина. И несмотря на все это, я нигде не переживала богослужения так сильно, как в этой церкви. Набожность народа, святость земли хранили чистоту священнодействия независимо от священника."

Да конечно… ну вот как такое можно думать всерьез, не понимаю) Неудивительно, что иллюзорная набожность не спасла от революции.

Будь я "эмоциональным дальтоником", это еще полбеды! Но не испытывать именно радости и прочего светлого!??? Мне и в голову не пришло, что это может быть депрессия/субдепрессия, окружающим - тем более.

(Артур Хьюз, этюд к "Прекрасной бессердечной даме", и всё-то они такие несчастные получаются, и я писала, почему))

Пришла к выводу, что любовь может быть безгрешной только если вовремя умереть... Классически правы Шекспир и тот же Куприн с "Суламифью"! Потом проникает обыденность, пошлость, исчезает личность, сказка... И действительно проникает грех.

(Томас Купер Готч, "Судьба". А что такое, в сущности, этот самый грех? Я сейчас, как обычно, нетрадиционное скажу: а это когда радость уходит.)

С Л. прикалывает именно то, что я для него - недостижимая цель, если не мечта. Изрядная доля прелести именно в недостижимости. Кульминация, конечно, не в этом, но после нее - серость. Бытовуха, даже если она удобная и красивая... Грубость, обыденность, натурализм - конец сказки.

И еще хорошо то, что я ему нужна больше, чем он мне. Я совсем не боюсь его потерять, поэтому не завишу, ничем угрожать он мне не может.[1] Странная слегка дружба - по телефону. А всё из-за моего... Я ведь кристально честна. Ну и вот... Как в анекдоте: "а началось всё с того, что я, дура, тапочки научилась приносить" (собака копает огород) О, это середина 2009. Ну там как было... Я общалась с Л. и не скрывала от своего мч, что нравлюсь ему. Причем было видно - мне нравится это общение, радует - "шли по городу и улыбались, как идиоты")) Ну мч и поставил ультиматум - или он, или я. Притом, с Л. у нас тогда не было ничего вообще, он ко мне не прикасался, я даже не думала, да и мч прекрасно знал, кого я выберу)) Вот зачем он так? Ревновал? Контролировать хотел? Хз. Ну тут как... Он был не против, что я в институте общаюсь с мальчиками, они меня провожают, развлекают, мы вместе отмечаем сессии и проч. То есть прям ненормальной ревности не было. Но в Л. он почуял, как потом оказалось, не зря, реальную опасность для наших отношений. А они уже хз сколько на соплях болтались. Я говорила, я писала, я умоляла, я постоянно объясняла, что не так и чего я хочу. Ответ один - "я подумаю". И всё. И ничего. Когда я в 2009 написала и проговорила "Исповедь" - ну вот уже реально очень плохо было... а он всё молчал... Думал, что удержит меня элементарным контролем, и ведь логично думал, и ведь всё на это указывало - да, чувак, да, куда она от тебя денется, хоть всю жизнь будет ныть и ждать, пока ты снизойдешь до ее просьб, это было офигеть как логично. Но, неожиданно, против всех условий и очевидностей - не прокатило. Слабоумие и отвага иногда очень полезны бывают... А, ну и вот. Выбрать-то я выбрала, но с кровью выцарапала себе право общаться с Л. по телефону. Год общались.

И Л. я не обманываю - постоянно напоминаю, что "никогда". А он, бедный, на что-то надеется, хотя бы на том основании, что "в жизни всё бывает". Да не дай Бог... Чай мне в постель обещал носить - кофе-то я не пью. Кормить вкусно (готовить, в смысле). Знает чем заманить:) Но ведь и правда - знал. Я ему отвечала пренебрежительно - "оптимист!", и потом он мне это припоминал)) Забавное вспомнилось. Когда мы с ним ээ проводили время на диване (и как же оно летело!! я снова испытала, как оно бывает...), я заводила будильник на телефоне, чтобы не опоздать домой к маме и казаться ей приличной девочкой в 24 года. Мелодия, совершенно случайно, была из оперы "Кармен"))) Только сейчас, хихикая, понимаю, насколько это символично)))) Нет, как же хорошо, что бывают в жизни такие минуты и даже часы забвения... и тут по цепочке я вспоминаю альбом БТ "Забвение", а хотя нет - "Дыхание" ("Забвение" - это у Мизантропии, тоже близкий...), песню из которого слушала в 2012 ("Облаком туман"), когда из забвения кидало в ад, но уже по-другому и с другим, и даже флирт свой в институте припоминаю и скучаю по нему, эх...

(хотела запостить песню Мизантропии "Замок" (реально похоже на то, что тогда со мной происходило, но на ютубе она недоступна, что ж, "Обломки пустоты" тоже в тему, про депрессию-то)

Я тогда думала - надо же, какое легенькое искушение, ерунда... и внешность-то его не нравилась, и куча других недостатков... А прояви я хоть чуточку симпатии - он бы и "предложение" сделал:)[2] Только я ее не проявляю, ибо ее нет. Достаточно и той причины, что в своей жизни я уже любила. "Дорог как память?" Ну пусть так. Если всё самое яркое уже было, зачем бродить?[3] Нечем мне любить, нечем радоваться, зато вот плакать всегда есть чем... А все же здорово быть для кого-то мечтой...

(Томас Купер Готч, "Вечер")

Меня явно ожидает минимум один визит минимум к психологу...[4] Хоть насчет профессии проконсультируюсь.[5] И еще нужно где-то искать рыбку...

***

Как-то в школе нам (классе в 7) рассказывали о героизме советской интеллигенции в годы ВОВ. В частности, ученые-ботаники ходили голодные, а семена (образцы пшеницы и.т.п) свои не ели, а холили и берегли. Или мёрзли, а деревья на растопку не рубили. Подвижники науки. И тут одна девочка прямолинейно так заявляет: "Глупо это. Главное - чтоб люди выжили."[6] Вроде бы логично и даже гуманно, а меня всё же внутри покоробило. А теперь знаю, почему.

С одной стороны, конечно, жизнь - основа, не выживешь - не будет ничего, ни деревьев тебе, ни зернышек. Но с другой стороны - человек только тогда и остается человеком, когда ставит цели повыше, чем просто выжить. Ибо не животное. Человек остается человеком только тогда, когда признает что-то выше физической составляющей жизни, и готов этому высокому пожертвовать даже и жизнь (свою).[7] Для советских ученых религией стала наука. Сохранение зернышек и деревьев стало проявлением их духовности. И это достойное проявление. Это очень хорошо, когда у человека перед глазами есть что-то выше и важнее, чем его физическое существование. Только так и "сберегаются души", так остаются людьми. А иначе можно совсем одичать, до каннибализма дойти.

(Гюстав Моро, этюд к "Прометею" - как обычно, лучше законченной картины)

Возможно, я бы сейчас с этим и поспорила, подкорректировала... Но пока ничего путного в голову не приходит. Не люблю культ страдания и жертвенности, но в том, что я написала, есть правда.

Видимо, вопрос в том, чем и ради чего стоит и не стоит жертвовать, раз уж прижало... и вопрос не из легких, разумеется. Вопрос о ценностях. А еще важный вопрос - как бы сделать так, чтобы не "прижимало", не ставить людей перед страшным выбором.

***

А все же почему в гностических Евангелиях Мария Магдалина считалась причастной к высшим тайнам? По идее, аскеты должны ненавидеть женщину (большинство и ненавидит). А они ее так возвысили.

Ну у них ведь всё сложнее. Не такие уж аскеты, не все. А с другой стороны - и она для них не столько живая реальная женщина, сколько символ. И непонятно, какое влияние этот символ мог бы оказать на положение реальных женщин...

(Пюви де Шаванн, "Мария Магдалина")

***

Проблема человека и магии (развитие способностей и т.п.)

Неужели у человека нет ничего своего??? Как бы это совместить? Читаю про ведьм (Мишле?) - но ведь наверняка некоторые люди и правда обладали способностями, знанием и т.п? Дыма без огня не бывает. Было, но не массово.

Как же "ведьма" ("ведать") от знающей травницы и лекарки трансформировалась в прямую пособницу сатаны? Не стоило огульно очернять всё язычество... откуда ноги и растут... Отсюда и массовый психоз.

(Энтони Сэндис, "Моргана ле Фэй")

Продумать трансформацию и вообще соотношение христианства с язычеством, особенно - со сверхъестественными практиками.[8]

Что же было бредом, а что - правдой? Шабаш - реальность или наркотическое видение? Черная месса - ясно, что пародия на христианскую, но зачем? Католичество резко оттолкнуло от себя язычество (народное - уж точно, может, тем самым знахарок и толкнули прямиком "к дьяволу"), православие же приняло всё, что только можно - и оказалось правее! Приняло оно, ага... то-то мы нихрена о своей языческой религии не знаем, эх... У нас такой истерии не было. У нас вообще редко упоминали дьявола. Спокойное такое двоеверие... такому тоже не могу симпатизировать... всё плохо.)

А этот со своим "естественным"... (Мишле?..) Да если на то пошло, что естественно? См. Куприна! (естественное - основа, пусть, но не верх!)

Недавно узнала, что у человека нет инстинктов. Ну слава Богу!!

Начнем с того, что брак - противоестественный институт. Самое естественное - промискуитет[9]. Значит, мы, соблюдая верность, идем против природы (так и есть, но оно того стоит[10] - вот в чем штука!) Любовь, усыновление - вы что, не по инстинкту, не по плоти и крови - неестественно!!! В таком случае каковы отличия от животных? Естественно, что мужчина оставит женщину, как только она подурнеет от естественных процессов (по его же вине), ради молодой и красивой, естественно у той же и многих последующих отнять красоту, молодость, волю! Очень естественно - воспользоваться и выбросить. Еще очень естественно утопить себя в заботах о потомстве - но это всё отвратительно... Круг без смысла! В чем же смысл жизни? Есть ли духовная составляющая и какова она? Что после смерти? Какие отношения у человека с Богом, каково Их соотношение? Какой Бог? Откуда страдание? А кстати, очень естественно быть эгоистом, всё грести себе и семье. Очень естественно только и делать, что самосохраняться да размножаться (учитывая, что в сущности эти инстинкты противоречат друг другу, получается совсем весело)). Нет, эгоизм и безжалостность очень естественны. А меня Бог научил - нельзя. В конце концов, что такое человек? Любовь вовсе не естественна. В "природе" такого нет!

Я еще скажу, что естественно. Заниматься сексом только ради размножения, а размножаться в строго определенный период, и пофиг, есть ресурсы для выживания потомства или нет. Детская смертность естественна. Насилие естественно. Инцест естествен. Старость без всякой помощи - естественна. Хоть кто-то из адептов "естественности" хочет так жить? Неа, им красивую картинку подавай. Сконструированную в голове из обрывков плохо понятых идей и неуклюжих, но, сука, живучих идеологий...

***

В "Фоме" - Бог дал свободу действовать не только разумным существам, но и всяким природным силам, стихиям. И вот мне непонятно: ну с людьми и ангелами ясно, но зачем же развязывать слепые безличные стихии?.. Вот тут вопрос: это духи природы или просто голая случайность? Или они не столь уж безличны?.. (Предметы реагируют на слова и т.п.) Тогда совсем интересно. Но что они развязаны, это явно.

(Эвелин де Морган, "Духи грозы")

Пусть важна святость, но нужны и Фаусты... Я не могу не стремиться к познанию.

***

Все же я пришла к выводу: или секс и правда греховен, или я жутко ошиблась. А может, и то, и то... Но поделать уже ничего не могу - меня сковало бесчувствие. Вообще-то я сама себя сковала, и мне не выбраться...

(Данте Габриэль Россетти, "Персефона")

***

Как точно выразился кто-то - в каждой конфессии есть своя маленькая или большая ложь. Я думаю, в православии - так уж меньше всех, но есть. ("Верую во Единую Святую Соборную Апостольскую Церковь" - верую не церкви, а в Церковь - ну, так-то и я верю. В идеал. Эта самая церковь совершенно не тождественна православной, и уж тем более рпц, поэтому - верю, отчего же не верить. Символ веры принимаю полностью)) И ложь эта самая "необходимая", "насущная", "цементирующая", "оформляющая" - о единстве Церкви и церкви, о тождестве как раз. О монополии на благодать. (Хотя непонятно, почему людям нужно непременно чувствовать себя исключительными, единственными правыми. Почему так невыносимо сознавать, что есть варианты не хуже того, что ты выбрал??? Гордыня, батеньки.)

(Гюстав Моро, казалось бы, причем тут сюжет с казнью Иоанна Предтечи... ну я голову-то на блюде не сразу увидела, сперва подумала: о, норм иллюстрация насчет церквей - три здания, три женщины снаружи, скажем, это "духи" или "ангелы" церквей (трех основных конфессий), их, так сказать, духовные сущности, выставленные за дверь... ну а голова пусть будет некой святыней, которую они хранят, будучи по существу едиными, в ожидании Христа и всеобщего воскресения.)

/2009, 2016-18 доп./

И зачем было простому змею соблазнять?.. Ерунда. Ну как ерунда – может, Байрону надо было утвердить мысль, что грехопадение – дело исключительно самого человека, а это некоторым образом возвеличивает, о чем и Бердяев писал…

Опять же, почему нет связи с НЗ?.. Ну вероятно потому, что Байрон не теологический трактат писал.

Перво-наперво: Каин не мог так рассуждать. Конечно, не мог, аллегория вообще рассуждать не может. Это – мысли развитого человека 19 века. Ну, а в ВЗ мысли людей соответствующей эпохи.

А Люцифер – это примерно наши сомнения, сомнения современного человека. С другой стороны, зачем же современному человеку, знавшему больше Каина, становиться на его место?.. Ну как зачем? Богоборчество – почти вечная тема, и как минимум двуликая.

Любопытно. Люцифер говорит (о бессмертии и т.п.) то, что должен бы сказать Бог. Ну конечно, Он где-то там… А Люцифер как бы здесь. Считает себя равным Богу (что в христианской парадигме замах, конечно, нереальный). И – не захотел преклониться перед человеком.

Но что же там с проблемой зла? Постановка вопроса все же внешняя. Ну и умиляет последовательность: без учета НЗ – но с учетом сознания 19 века. Прелесть!

(Джордж Фредерик Уоттс, "Викторианский Микеланджело", скорее символист, нежели прерафаэлит, очень своеобразный, меня притягивают его картины... "Обвинение Каина")

/2009, 2016-18 доп./

/2009, 2016-18 доп./

Я башню безумную зижду

Высоко над мороком жизни...

(Вячеслав Иванов, "Зодчий")

Зачем, о дали, голубея,
Вы мне сулите чудеса, —
Что там, за краем, нежно млея,
Дол претворился в небеса?

Куда бы дух ни узывало
Желанье инобытия,
В лазоревое покрывало
Облачена любовь моя.

Земля все ту же власяницу
Влачит, и моря гул уныл —
Везде, какую б ты границу
Ни перешел, ни переплыл.

А вы, на грани голубея,
Сулите, дали, впереди
Успокоенье Элизея
И небо на земной груди.

(Вячеслав Иванов, "Римский дневник")

«последнею целью всякого знания было для него великое удивление перед Непознаваемым» - вот где его религиозность, ничуть не мешавшая познанию. Это – идеально. «Наука Леонардо шла к Богу.»

Противопоставление Леонардо и Марк-Антонио – важно.

«Леонардо в науке был столь же одинок, как в искусстве.» Постоянно – ни с кем.

В образе Марк-Антонио – все эти «друзья человечества», и отнюдь не новые. «этот милосердный человек, если бы дали ему власть, посылал бы людей на костер во имя разума точно также, как враги его, монахи и церковники, сжигали их во имя Бога.» Так и было. Ну тут, как говорится, «действие равно противодействию» и невозможность, а может, просто нежелание, диалога… Все хороши? Ну вот не уверена. Больше власти – больше ответственности.

«беспечно отрицали тайну мира…» «хвастали безверием, как дети обновкою» - и их можно понять… вера дается не каждому, а бунтарство – это особый кайф… и теперь я особенно остро сознаю, как звучат все эти попреки в отсутствии веры или в ее наличии, в потери или в обретении – хреново они звучат, досадно, больно и обидно, в лучшем случае – как комар пищит, так и хочется прихлопнуть, в худшем – как будто тебя прихлопывают огромной мухобойкой. Не надо вообще в это лезть, это очень личное и очень болит…

«для художника изуверство мнимых служителей науки было столь же противно, как изуверство мнимых служителей Бога.» Ну, мы такие, да, тонкие натуры… это как у меня с темой любви – везде плохо и душно… оно конечно, я всеми конечностями за такие элементарные, блин, вещи, как добровольность и безопасность секса – но лично мне этого ничтожно мало…

«Когда наука восторжествует, - думал он с грустью, - чернь войдет в ее святилище, не осквернит ли она своим признанием и науку точно так же, как осквернила церковь, и будет ли менее пошлым знание толпы, чем вера толпы?» Так и случилось – вопрос риторический. 100% мое. И все-таки, думается, не 100%... все ж наука и религия – разные штуки.

Ничего не понимают люди, усмехающиеся: «Мой друг прочитал книгу Екклезиаста и сказал – да, это прям мои мысли. Да не твои это мысли, ха-ха» Нет, если почувствовал родное – значит, его. Паскаль: не у них, а у себя я нахожу то, что вычитываю из книг. В себе. Люди просто встречаются в сфере духа, где нет «моего» и «твоего», а есть просто родное или чужое. А эта сфера находится в глубине человека. А глубина – она же и высота. Низость – совсем другое. Низость, в сущности, равнинна.

В анатомических рисунках Леонардо искусство сливается с наукой.

«Так должно быть, так хорошо» (о природе) - я, напротив, склонна чаще думать: «Но ведь так не должно быть!» Нет, не всё совершенно... Вернее, всё не совершенно.

А вот искусство Леонардо - почти совершенно)



Голова Леды, божественно...

Он «ждал «последователей», «преемников».

***

Кассандра…

"И однажды, когда он спросил, чего она искала в этих странствиях, зачем собирала эти древности, претерпевая столько мучений,-- ответила ему словами отца своего, мессера Луиджи Сакробоско:

-- Чтобы воскресить мертвых!

И глаза ее загорелись огнем, по которому узнал он прежнюю ведьму Кассандру. "

Прям как я: «Истины совершенной… не было и у Плетона. Он во многом заблуждался, ибо многого не знал.» Как и я - по кусочкам собирала истину, ну а где-то и достраивала, и творила.

(Джон Уильям Годвард)

"-- Чего? -- спросил Джованни, и вдруг, под ее глубоким, пристальным взором, почувствовал, что сердце его падает.

Вместо ответа взяла она с полки старинный пергамент -- это была трагедия Эсхила Скованный Прометей -- и прочла ему несколько стихов. Джованни понимал немного по-гречески, а то, чего не понял, она объяснила ему. Перечислив дары свои людям -- забвение смерти, надежду и огонь, похищенный с неба, которые рано или поздно сделают их равными богам -- Титан предрекал падение Зевса:

"В тот страшный день исполнится над ним

Отцовское проклятие, что на сына

Обрушил Кронос, падая с небес.

И указать от этих бед спасенье

Из всех богов могу лишь я один --

Я знаю тайну.

Посланник олимпийцев, Гермес, возвещал Прометею:

До той поры не жди конца страданьям,

Пока другой не примет мук твоих,

Страдалец-бог, и к мертвым в темный Тартар,

Во глубину Аида не сойдет."

-- Как ты думаешь, Джованни,-- молвила Кассандра, закрывая книгу,-- кто этот "Страдалец-бог, сходящий в Тартар"?

Джованни ничего не ответил; ему казалось, что перед ним, точно при свете внезапно блеснувшей молнии, открывается бездна.

-- Джованни,-- прибавила она, немного помолчав,-- слышал ли ты о человеке, который, более десяти веков назад, так же как философ Плетон, мечтал воскресить умерших богов,-- об императоре Флавии Клавдии Юлиане?

- Об Юлиане Отступнике?

-- Да, о том, кто врагам своим галилеянам и себе,-- увы! -- казался отступником, но не дерзнул им быть, ибо в новые мехи влил старое вино: эллины так же, как христиане, могли бы назвать его отступником...

...

-- Слушай, Джованни,-- продолжала Кассандра,-- в странной и плачевной судьбе этого человека есть великая тайна. Оба они, говорю я, и кесарь Юлиан, и мудрец Плетон были одинаково не правы, потому что обладали только половиной истины, которая, без другой половины, есть ложь: оба забыли пророчество Титана, что тогда лишь боги воскреснут, когда Светлые соединятся с Темными, небо вверху -- с небом внизу, и то, что было Двумя, будет Едино. Этого не поняли они и тщетно отдали душу свою за богов Олимпийских...

Она остановилась, как будто не решалась договорить, потом прибавила тихо:

-- Если бы ты знал, Джованни, если бы могла я сказать тебе все до конца!.. Но нет, теперь еще рано. Пока скажу одно: есть бог среди богов олимпийских, который ближе всех других к подземным братьям своим, бог светлый и темный, как утренние сумерки, беспощадный, как смерть, сошедший на землю и давший смертным забвение смерти -- новый огонь от огня Прометеева -в собственной крови своей, в опьяняющем соке виноградных лоз. И кто из людей, брат мой, кто поймет и скажет миру, как мудрость венчанного гроздьями подобна мудрости Венчанного Терниями,--Того, Кто сказал: "Я семь длинная виноградная лоза", и так же, как бог Дионис, опьяняет мир Своею кровью? Понял ли ты, о чем я говорю, Джованни? Если не понял, молчи, не спрашивай, ибо здесь тайна, о которой еще нельзя говорить...

(Джон Уильям Годвард)

В последнее время у Джованни явилось новое, дотоле неведомое, дерзновение мысли. Он ничего не боялся, потому что ему нечего было терять. Он чувствовал, что ни вера фра Бенедетто, ни знание Леонардо не утолят тоски его, не разрешат противоречий, от которых душа умирала. Только в темных пророчествах Кассандры чудился ему, быть может, самый страшный, но единственный путь к примирению, и по этому последнему пути пошел за нею с отвагою отчаяния. И они сходились все ближе и ближе.

...

Он спросил, увидятся ли они еще раз и откроет ли она ему ту последнюю тайну, о которой часто говорила.

Кассандра взглянула на него и молча вынула из шкатулки плоский четырехугольный прозрачно-зеленый камень. Это была знаменитая Tabula Smaragdina -- изумрудная скрижаль, найденная, будто бы, в пещере близ города Мемфиса в руках мумии одного жреца, в которого, по преданию, воплотился Гермес Трисмегист, египетский Ор, бог пограничной межи, путеводитель мертвых в царство теней. На одной стороне изумруда вырезано было коптскими, на другой -- древними эллинскими письменами четыре стиха:

Небо -- вверху, небо -- внизу,

Звезды -- вверху, звезды -- внизу.

Все, что вверху, все и внизу, -

Если поймешь, благо тебе.

-- Что это значит? -- сказал Джованни. -- Приходи ко мне ночью сегодня,-- проговорила она тихо и торжественно.-- Я скажу тебе все, что знаю сама, услышишь,-- все до конца. А теперь, по обычаю, перед разлукой, выпьем последнюю братскую чашу.

Она достала маленький, круглый, запечатанный воском, глиняный сосуд, из тех, какие употребляются на Дальнем Востоке, налила густого, как масло, вина, странно пахучего, золотисто-розового, в древний кубок из хризолита, с резьбою по краям, изображавшей бога Диониса и вакханок, и, подойдя к окну, подняла чашу, как будто для жертвенного возлияния. В луче бледного солнца на прозрачных стенках оживились розовым вином, словно теплою кровью, голые тела вакханок, славивших пляской бога, увенчанного гроздьями.

(Джон Уильям Годвард)

-- Было время, Джованни,-- молвила она еще тише и торжественнее, - когда я думала, что учитель твой Леонардо обладает последнею тайною, ибо лицо его так прекрасно, как будто в нем соединился бог олимпийский с подземным Титаном. Но теперь вижу я, что он только стремится и не достигает, только ищет и не находит, только знает, но не сознает. Он предтеча того, кто идет за ним и кто больше, чем он.-- Выпьем же вместе, брат мой, этот прощальный кубок за Неведомого, которого оба знаем, за последнего Примирителя!

(Джон Уильям Годвард)

И благоговейно, как будто великое таинство, она выпила чашу до половины и подала ее Джованни.

-- Не бойся,-- молвила,-- здесь нет запретных чар. Это вино непорочно и свято: оно из лоз, растущих на холмах Назарета. Это - чистейшая кровь Диониса-Галилеянина.

Когда он выпил, она, положив ему на плечи обе руки с доверчивою ласкою, прошептала быстрым, вкрадчивым шепотом:

-- Приходи же, если хочешь знать все, приходи, я скажу тебе тайну, которой никому никогда не говорила,-- Мою последнюю муку и радость, в которой мы будем вместе навеки, как брат и сестра, как жених и невеста!

(Обожаю эту картину, автором оказался Кабанель. Пара абсолютно в моей эстетике. Примерно так я себе и Кассандру с Джованни представляла) Всегда хотелось ее назвать "Чета аристократов после прочтения комментариев в своем блоге"))) А называется - "Вонифатий и Аглаида". Полезла смотреть житие, и немедленно триггернулась. Короче, дорогие православные. Как ни вертите эту историю, как ни перетолковывайте, как ни обрабатывайте художественно - она всё равно останется человеческой трагедией и свидетельством ПРОТИВ исторического христианства даже ранних веков. Христос не для того пришел, чтобы влюбленные продолжали спотыкаться об идиотские, и, надо же, непреодолимые законы, чтобы их гнобили и христиане, и язычники, чтоб один внезапно стал мучеником (я хз насчет мотивов, а подумать есть над чем), а другая всю оставшуюся жизнь каялась за выдуманный и сконструированный людьми же грех. Вот совсем не для того.)

И в луче солнца, проникавшем сквозь густые ветви кипарисов, бледном, точно лунном,-- так же как в памятную грозовую ночь у Катаранской плотины, в блеске бледных зарниц,-- приблизила к лицу его неподвижное, грозное лицо свое, белое, как мрамор изваяний, в ореоле черных пушистых волос, живых, как змеи Медузы, с губами алыми, как кровь, глазами желтыми, как янтарь. Холод знакомого ужаса пробежал по сердцу Бельтраффио, и он подумал: "Белая Дьяволица!"

В условленный час стоял он у калитки в пустынном переулке Делла Винья, перед стеной сада, окружавшего дворец Карманьола.

Дверь была заперта. ... Галеотто успел бежать. Мона Кассандра была в застенках Святейшей Инквизиции."

Говорила и еще раз скажу: Кассандра - моя любимая героиня русской литературы. Одна из немногих женщин-личностей, и по-моему, самая обалденная. У Мережковского еще в "Юлиане-Отступнике" подобная девушка есть.

/2009, 2016-18 доп./

Читаю про Вячеслава Иванова, вот что в тему нашла:

"Душу память смутная тревожит,

В смутном сне надеется она;

И забыть богов своих не может, -

И воззвать их не сильна!"

("Голоса", сборник "Кормчие звезды")

Но загадки у Леонардо веселые. Насчет солнца не согласна – человек важнее. «Дух не может быть без тела» - почему же) вот какое тело – это вопрос, да… «Женщины станут признаваться мужчинам в тайных постыдных делах.» (исповедь)) Это та же тема, что с врачами – порочный замкнутый круг. Любая сегрегация – это тупик. Равный доступ ко всем занятиям – необходим, да.

Жутковата тема двойника…

«Он подобен был человеку, проснувшемуся в темноте, слишком рано, когда все еще спят. Одинокий среди ближних, писал он свои дневники сокровенным письмом для дальнего брата…»

А для меня история, как бы она ни была суетна – выше природы. Природа – «вечная, ясная» - но какой в ней смысл, кроме краткого мига жизни за счет смерти других?.. А в истории больше человека, а следовательно, и Бога.

«Мадонна в скалах» - это да, это нечто.



«Матерь Богочеловека в недрах Матери-Земли». И этот ангел… (Господи, какая все-таки жуткая пустота во мне!!![1])

Благоразумие, Справедливость, Сила, Умеренность – христианские добродетели? Весьма сомнительно. Мещанство… бррр….

«не стремиться ни к чему высокому»- а христианство именно зовет на высоту. Делать добро только своим, дружить с выгодой, скопидомничать, не считать женщин за людей – как всё это далеко… Опять же непонятно – почему воспитывать «незаконного» сына не зазорно, а жениться на его матери нельзя… Всё спутано, перепутано… Отвратительно.

«Если уже в детстве тебя сажали в тюрьму, когда ты поступил как следует – что же сделают с тобой теперь, со взрослым?»

«не в чуде, не в сказке, не в соблазнительной мгле, где Олимп сливается с Голгофой» - а мне нравится эта сказка Боттичелли.

Учелло, влюбленный в перспективу, как в женщину – «умер осмеянным и непонятым». Но дорожку проложил.

И «райские видения» фра Беато тоже очень…



Особенно - «Мученичество Космы и Дамиана. Разве не чудесно, не поразительно – адская сцена райскими красками?..

«испытание разума перед чудом» - но «рацио» бессильно перед чудом. Логос – другое. Хочу увидеть «Грехопадение» Леонардо и «Поклонение волхвов».



Второе - легко, и правда глаз не оторвать. Первое не найти, да и где теперь этот рисунок для занавески?..

«ужас чудовища пленял и притягивал, подобно прелести» - как часто я это чувствую…

«в погоне за совершенством недосягаемым создавал себе трудности, которых кисть не могла победить.»

«Ему было всё равно, только бы прочь…»

«утолению мешала чрезмерность желания» - как знакомо…

Неужели он не понимал, что крылья будут, а человек не преобразится? .. Спутал мистику с механикой…

Уклон: «Дух не солгал: познавшие, крылатые, будут как боги!»

Но как же прав Шестов – все эти «как есть» и даже «как должно быть» - только закрепощают…

Макиавелли тоже, хм, мечтатель. Непрактичностью он мне близок. За правду спасибо ему. Действительно – «что есть на самом деле». То, что он писал – отвратительно, но дрянь должна выходить наружу. Да жизнь по большей части в принципе отвратительна, и что?)

«Разве люди и стихии, небо и солнце изменили движение, порядок и силы свои, стали иными, чем в древности?» - еще как изменились!

Макиавелли в чем-то умен, но где-то – непроходимая наивность. Но у него была какая-никакая вера, люди только и живут верой, только ею и создают… А у меня пустота…

Но и ограниченность реально подстегивает, кстати.

Интересно: дорогой куртизанке могли за разговор заплатить столько же, сколько за ночь. Какое-то другое отношение было. Ну какое… ученая женщина – диво же, как собака говорящая. И сейчас не обязательно за секс платят, всякое бывает. Сейчас пора бы и ночи сделать бесплатными. То есть ненасильственными. Кстати: к свободе женщина шла через монастырь и самопродажу. В «семье» она ничего не могла достичь.

«бесстрашно следовать природе во всем»? Ни за что. Уж очень это невыгодно, для женщины – особенно.

Тоже любил над книжками сидеть, комменты писатьJ Его хоть в веках остались…

Интересно, почему Макиавелли требовал от монахов и священников отречься «или от власти, или от распутства» - а от того же Цезаря не требовал? И почему Аристотелю можно, а монахам нельзя? И где тут следование природе? Впрочем, ведь слишком ясно, почему – Цезари с Аристотелями никаких таких обетов не давали, а монахам, по совести, нельзя ни того, ни другого. И очень противно, когда слова настолько расходятся с делами.

У Макиавелли, по ходу, было смещение ценностей – во главу угла встало «спасение Италии», государство, мир этот, а не тот, потому и было ему все равно – Цезарь или Савонарола. Тогда да – «все средства равны, чтобы цель была достигнута». Замечу, что акцент на права человека, на личность – уже имеет отношение к «миру иному».

По ходу, я становлюсь похожей на Макиавелли вот в чем (и это печально): «Опротивела мне до тошноты вся эта ханжеская лавочка. И вспоминать не хочется. Ну их к черту!» - брезгливо. (о церкви) Вот и у меня так же. Как точно.

«Леонардо невольно усмехнулся, заметив одинаковое выражение простодушного восторга в лице Никколо и полоумной нищенки.» Взгляды автора на толпу и политику мне симпатичны, и даже отчасти до сих пор.

«Он не любил обычных грубых мужских разговоров о женщинах, избегал их с чувством непреодолимой стыдливости» - вот и молодец. Для этого даже не обязательно быть геем или асексуалом – я тоже грубых разговоров не терплю, хотя бы и потому, что они не про секс, а про власть. Секс – слишком тонкая материя, чтобы прикасаться к ней грубо.

«Не образовал и мессер Никколо так же бесцельно и бескорыстно своего богоподобного изверга, несуществующего и невозможного Государя, противоестественное и пленительное чудовище… - на страх толпе?» Да ведь он сам от него кайфовал.

Но что мне нравится в Чезаре Борджиа – так это его режим. Роскошь, мечта. Я тоже хочу ложиться в 4-5 ночи и вставать в 3 дня… Как раз самое мое. Хочу, завидую.

«для одного как будто вовсе не было родины, другой любил ее… больше, чем душу свою»… Но без Италии, вне Италии не было бы Леонардо. Да, и тем не менее – если бы он относился к ней по-другому, он уже не был бы собой. Да и что такое Италия?) До сих пор лоскутное одеяло, и это нормально.

«ибо всего ужаснее… сознавать, что силы есть, что мог бы что-нибудь сделать и что никогда ничего не сделаешь – погибнешь бессмысленно!» - эх…

Мол, не боюсь великих трудов и страданий, а боюсь мелких, серых обыденных невзгод… да я и того, и другого боюсь)))

«Это была не трусость, а та непонятная слабость, нерешительность людей, не созданных для действия, та мгновенная измена воли в последнюю минуту, когда нужно решать не сомневаясь и не колеблясь...» И про странное равнодушие тоже похоже: «облегчение… что не надо больше действовать.»

А вот это уже Ницше: «Обыкновенные люди не выносят свободы, боятся ее больше, чем смерти, и, совершив преступления, падают под бременем раскаяния. Только герой… имеет силу вынести свободу – переступает закон без страха, без угрызения, оставаясь невинным во зле, как звери и боги. …последняя свобода – печать избрания!» Ну, начнем с того, что обыкновенные люди свободы отродясь не видели и понятия не имеют, зачем она нужна и как с ней управляться, и закончим тем, что «герой» - социопат какой-то получается. Тут как бы хрен редьки не слаще.

(человекобог – бог + зверь)

Леонардо: «Только мне кажется, не тот свободен, кто… смеет всё, потому что не знает и не любит ничего, а тот, кто смеет, потому что знает и любит. Только такою свободою люди победят зло и добро, верх и низ, все преграды и пределы земные, все тяжести, станут как боги – полетят…»

(искала крылатых людей, не нашла, сплошь ангелы да боги) ну пусть будет "Эрос и богини судьбы" Юлиуса Кронберга, тут взгляд подходящий)

Вот, казалось бы, чем людям так мешает добро?

(Гюстав Моро, обожаю его сюжет "Саломея и Иоанн Предтеча" - как в пьесе Уайльда, Саломея обвиняет Иоанна, а не наоборот) безотносительно евангельского сюжета - тут поставлен вопрос о страсти, и под вопрос поставлено холодное благочестие, а мне это всегда ох как отзывается))

Но стоит лишь понять, какое оно тогда было тягостное и удушливое, безрадостное и бескрылое – сразу становится всё ясно, как и сопоставление рядом верха и низа – тоже понятий весьма условных, но претендующих на абсолютность… оттуда же взялась и «невинность во зле» - в том, что считается злом… Если мораль становится похожа на испанский сапог – понятно, что из нее хотят выпрыгнуть. Мораль, если уж на то пошло, должна быть просто как сапог – удобная защита от холода и ран. А босиком в раю бегают.